Клуб Алиби

— Конечно. Виза. Салли, я прошу прощения…

— Не говорите глупостей, — сказала она осторожно, но твердо. — Это полностью моя вина. Я не знала, что должна докладывать обо всех своих перемещениях посольству. Сегодня ваша помощь мне не нужна, мистер Херст, мне вообще вряд ли нужна чья-либо помощь, но мадам Блум в ней нуждается. Вы свободны?

— Да.

Выходя из кабинета Херста, Сумасшедший Джек откровенно скользнул взглядом по фигуре Салли. Он помахал рукой Херсту: папки Стилвелла были зажаты у него под рукой.

— Салли, никуда не уходите, — сказал Херст. — Мне нужно поговорить с вами.

— Естественно, я подожду мадам Блум.

Не глядя в его сторону, она прислонилась к стене и стала похожей на ребенка, который сдерживается, чтобы не заплакать.

— Прошу прощения, — сказал он еще раз. И повел Леони Блум через хаос консульского отдела.

Глава двадцать первая

После нескольких неверных поворотов и непристойных реплик Жолио с трудом разыскал склад Нелл. Улицы района Центрального парижского рынка были узкими, и на них можно было найти все, что только можно себе представить: свиные потроха и деревянная тара для упаковки, брикеты сена и бидоны с маслом, сырные круги и коровьи ноги. Рынок был нутром Парижа, огромный, под открытым воздухом в тени Сент-Юсташ, которая простиралась на несколько кварталов по округе. Рынок был уставлен складами, по краю располагались печи булочников и винные погреба. Дворы мясников уже залиты кровью в этот ранний утренний час, полно разнообразной домашней птицы, криками в последний раз приветствовавшей солнце, подвешенные за лапки тушки кроликов с остекленевшими глазами, покрытый золой свежий козий сыр, и повсюду резкий винный запах яблок. Люди, бродившие по рынку, сильно отличались от тех, которых Жолио привык встречать в районе Коллеж де Франс: в бесформенной одежде, с покатыми плечами и шаркающей походкой; чернорабочие с полей или складов, для которых базарный день был древней и священной традицией; женщины с широкими и крепкими, как речной утес, руками, только и мечтающие о том, как бы открутить шею гусю или разделать печенку. Его грузовик осторожно прокладывал себе дорогу через толпу людей, уже сворачивавших свои лавочки и самодельные ларьки. Блеяли привязанные к стойкам козы. Этих людей, похоже, совсем не волновала война, хотя их сыновья ушли на фронт много месяцев тому назад — как и у этих подвешенных кроликов, их мир перевернулся с ног на голову. Все, кого увидел Жолио на Центральном рынке, были старше шестидесяти. Те, кто был моложе, уже находились в другом месте с оружием в руках.

Он медленно двигался вперед в поисках улицы, о которой говорила ему Нелл, и где был въезд на склад, думая по пути об урожаях и земледелии, о нехватке рабочих рук в сельской местности и как очень скоро это скажется на питании его детей, неважно, дойдут нацисты до Парижа или нет. В детстве Жолио также пережил войну и хорошо помнил ноющее чувство голода в желудке. Сегодня, однако, когда Элен и Пьер были в Бретани или, может быть, уже на пути домой, он испытывал необычную отрешенность, сидя в кабине грузовика и возвышаясь над остальным транспортом, изолированный от шума и запахов рыночных витрин, один в своем заблуждении.

Как только Жак Альер ушел из лаборатории, Жолио аккуратно перелил тяжелую воду, все двадцать шесть канистр, в стерильные стеклянные сосуды. Он наполнил канистры обычной водой из-под крана и поставил на место, где, как ожидалось, Альер их и найдет. Потом он погрузил тяжелую воду в кузов грузовика, присланного полчаса тому назад Министерством вооруженных сил, официальная военная машина скучного зеленого цвета. И только затем отправился на поиски Нелл.

Он остановился перед широкими деревянными дверями и нажал на гудок. Последовала пауза, затем проигнорированные Жолио проклятия, одного из торговцев, которому он загородил проезд, затем двери распахнулись. В дверях стояли двое пожилых мужчин и смотрели на него. Он обратился к ним из окна кабины.

— Я к мадам графине, — сказал он. — Она меня ждет.

Тот, что стоял к нему ближе кивнул и отступил. Жолио осторожно въехал внутрь, не желая искать Нелл, не желая выдавать пульсирование в его висках и сухость во рту.

Она стояла перед массивной стеной из винных бочек, связанных веревками, прижавшись носом к деревянной бочарной доске, отодранной от остальных досок, и закрыв глаза. Впитывая неуловимый аромат, о котором Жолио даже и не мечтал, впитывая аромат дуба. Но, услышав звук мотора, она повернула голову и пошла к нему навстречу, а он остановил машину и заглушил двигатель. По ее взгляду и выражению лица он понял, что она крепко держит себя в руках; теперь это был бизнес, они стояли на виду у рабочих ее виноградника, которых она вызвала из Бордо, чтобы они забрали бочки. Он не должен протягивать к ней руки, обнимать ее, вдыхать аромат ее волос.