Клуб Алиби

В этот сумеречный час Монмартр находился в движении, появились женщины в платьях и принялись подметать измазанные рвотой и грязью пороги, из кухонь доносились резкие звуки патефона. По большей части на бродяг, которые, словно одуванчики, появлялись то тут то там, внимания не обращали; что же еще делать, когда их так много? «Прекрасный антураж для самоубийства», — подумал Спатц, вспоминая ту полубезумную от горя мать, он не выносил Монмартр при свете дня.

Клуб «Алиби» был втиснут в угол площади Тертр, где продолжали гореть яркие неоновые огни и кричащие красные вывески. Площадь была безлюдна, только один человек потягивал что-то за столиком кафе, Спатц рассматривал его: мягкая шляпа, скромное пальто, большие усы, глаза, глядевшие мимо газеты на Спатца, с деньгами, слишком большими для такого образа жизни. Спатц поднял голову и вошел в клуб.

Он услышал пение Мемфис.

Это было что-то печальное, что-то из репертуара Билли Холидей, подобные мелодии Мемфис никогда прежде не исполняла. Это был не героиновый коктейль: Мемфис пела о мире, придуманном Коулом Портером — о богатой белой женщине, танцующей до рассвета, и о шампанском в постель. Но сегодня ее голос пронзал его позвоночник острыми ногтями, и он стоял неподвижно в пустом зале, глядя на пустые столики, перевернутые стулья, и волочащуюся по полу белую скатерть. Она пела у себя в гримерной. Мужчина — совершенно непохожий на праздного посетителя уличного кафе — с важным видом сидел на приподнятой над уровнем пола сцене.

— Моррис, — сказал Спатц.

— Фон Динкладж, — узнал его американец. — Я надеялся, что вы придете.

— Я не бываю здесь в этот час.

Спатц снял свою фетровую шляпу и положил ее на стол. Достал портсигар.

— Значит, это я вызвалвас. Благодаря той женщинев задней комнате.

Спатц холодно поднял на него глаза.

— Мы обязательно, — продолжил Моррис, спрыгивая со сцены, — должны поговорить. Вы так не думаете? Ради большей пользыдля Рейха и наших жизней?

— Чего вы хотите, Моррис?

— Мои документы, — ехидно улыбнулся юрист. — Я полагаю, они у вас. Пожалуйста, присядьте.

— Мне от вас ничего не нужно.

Моррис вздохнул, как человек, который долго терпел.

— Я говорюо бумагах Филиппа Стилвелла, украденныхиз папок моей фирмы, которые, как я полагаю, вы затем стащилииз квартирыего любовницы, когда чуть не убилиее два дня назад.

Спатц сосредоточился на том, чтобы зажечь спичку, не повредив пальцы.

— В той комнате не было документов.

Юрист сжал губы, когда Спатц бережно поднес пламя к сигарете, кончик «Данхилла» засветился теплым огнем, ему было совершенно безразлично.

— Я послал вас туда, чтобы вернутьсебе свою собственность. Но вы слишком долгогде-то пропадали, и сегодня я поехал туда сам. Русская шлюхапустила меня в комнату за скромное… вознаграждение. Я внимательноих искал.

— И ничего не нашли.

— Я хочу вернутьто, что принадлежит мне.

Моррис положил руки на стол: маленькие, беспощадные, влажные от желания. В одной руке он держал короткоствольный пистолет.

— Если вы не будетепомогать мне, фон Динкладж, я буду вынужденприбегнуть к помощи друзей, — настаивал юрист. — Ваша… подруга явно не арийскогопроисхождения. Она украсит рабочиелагеря фюрера.

— Вы теряете время. Я не видел ваших документов. Я не брал их. Я не знаю, где они находятся.

— Вы знакомыс рейхсфюрером Гиммлером? — спросил Моррис.

Спатц был спокоен. Его глаза скользнули по лицу юриста: маленькие влажные глазки, сжатые губы со злобной ухмылкой.

— А вы? — спросил он.

— Наши пути пересеклись. Я имел возможность оказатьему… некоторую услугу. Рейхсфюрер предпочитает говорить, что он передо мной в долгу. Смею надеяться, что Великий человек прислушиваетсяк моему мнению.

— Глава СС никому ничем не обязан. Если вы считаете иначе, вы не доживете до завтра.

— Ха! Очень хорошо, фон Динкладж! Аплодируювашей проницательности!

— Так вы потеряли бумаги Гиммлера? Неудивительно, что вы так обеспокоены. Я бы не хотел сообщать Великому человеку, как вы его зовете, такие новости.

— Я ничегоне говорил ни о Гиммлере, ни о каких-либо документах, — пистолет качнулся в руке Морриса. — Ничего.

— Вам и не нужно было, — Спатц закурил сигарету. — Если бы у меня были эти бумаги, я бы продал их вам за хорошую цену. Поверьте мне. Но у меня их нет. Тогда где они?

— Все нити ведут к его подружке, — сказал Моррис в раздражении. — Я уверен.

— Почему?

— Потому что Стилвелл никогдабы их не уничтожил, и я искалуже везде. На фирме, в обеих квартирах…

Через тонкие стены доносилось пение Мемфис.

«…я ничего не знаю о голубых небесах, мистер, мое небо серо… потому что мой мужчина оставил меня…»