Клуб бессмертных

Посейдон приходил починить наш кран и с раздражением отмахивался от чаевых. У нашего подъезда по утрам благовествовал Павел. В наши двери по ошибке стучал слепой Сократ, пришедший к соседям, мы покупали занавески на окна у Арахны, мы платили Харону десять леев за час аренды лодки на Комсомольском озере.

А бессмертные все прибывали и прибывали.

И все они, казалось, кричали, хоть и были безмолвны. Но я-то слышала. Слышала вой, постоянно висевший над Кишиневом, вопль боли, ужаса и надежды – точно такой же, какой звучал в пьесе Прометеуса «Осада Бендер». Они вопили:

– Когда же, когда же, когда же?!!

И очевидно, Прометеус чувствовал это, хоть и не понимал. Он рвался уехать. Я приложила все силы, чтобы удержать его. Я взяла уроки у Афродиты, и по утрам еще обучалась у лучших проституток мира, я приносила ему вина, когда он был пьян; он мог бы вытирать ноги о мои волосы, если б захотел. Я пыталась защитить его от всего, и главное – от пьес, которые он писал, и от Румынии, в которую он должен был ехать.

Я стала его проституткой, его доверенным лицом; если бы потребовалось, я бы стала его сообщницей в краже; я стала его собутыльником, его alter ego; я зарабатывала для него деньги, когда боги наслали на эту страну дефолт, я…

В октябре он уехал.

Дракула:

Когда я развернул плитку гематогена и начал с аппетитом пожирать его, Прометеус очень удивился. Примерно такой реакции я от него и ожидал.

– А что поделать, мой мальчик, – мы шли по галерее замка мимо молчаливых рядов средневековых доспехов, – за четыреста лет я на свежей крови заработал себе язву желудка. Вот и приходится есть сушеную бычью кровь.

Надо отдать ему должное: Прометеус справился с удивлением и весьма тактично перевел все на детские воспоминания. Мол, в детстве он всегда просил мать купить гематоген, потому что из-за яркой упаковки лекарства принимал его за сладости. Мы негромко посмеялись и начали подниматься по лестнице. На двенадцатой ступеньке Прометеус остановился и спросил, указывая на меховую шапку, украшавшую оленьи рога:

– Что это?

– О, – я махнул рукой, – песец. Возьми ее себе, потому что на открытом воздухе здесь, в горах, по вечерам очень холодно. Бери, не стесняйся.

– Знаете, – он убрал руку, – как убивают песцов?

– Нет, – я знал, но изобразил неподдельный интерес, – каким-нибудь необычным способом?

– Их бьют, – Прометеус коротко засмеялся, – дубинкой по голове, чтобы оглушить, а потом надрезают шкуру на лапах, и снимают с еще живых животных.

Будь я женщиной, он бы непременно мне нагрубил, чтобы привлечь внимание и соблазнить. Увы, ни мужчиной, ни женщиной я не являюсь. У меня нет пола. Это роднит меня с суккубом, исключительно по прихоти избравшим имя Елена. Различие между нами состоит в том, что Елены как таковой нет. Я же в этом мире присутствую. Я – мертвяк. Мертвяк с язвой желудка (попейте теплой крови лет сто), который плохо себя чувствует.

– Это в порядке вещей, Влад, – сказал мне доктор, симпатичный румын лет тридцати (будь я моложе, непременно впился бы ему в глотку), – потому что вы слишком много работаете.

– То есть? – Я тяжело дышал, тупо глядя на дорогие жалюзи в кабинете этого терапевта.

– Синдром хронической усталости, – пожал плечами доктор Басеску, – обычное заболевание менеджеров высшего звена и среднего возраста.

Синдром хронической усталости. Менеджер высшего звена. Менеджер среднего возраста. Я смеялся, пока на меня не напала икота. Пришлось сглатывать слюну: она у меня всегда красноватого цвета (еще раз – полакайте-ка крови лет сто!), и доктора бы это испугало.

Басеску совершенно спокойно дождался, когда я утихну, и предложил мне прилечь на кушетку. Я подчинился. Этот врач не был опасен. Для него – практикующего доктора города Пятра Нямц – я был всего лишь менеджером высшего звена среднего возраста. Промышленником из Лаку Рошу, господином Владом Дракулеску. Когда я впервые представился, мы здорово посмеялись. Пришлось сказать, что я – воспитанник детского дома, над которым при получении паспорта жестоко подшутил директор. Басеску отнесся к моим имени и фамилии с пониманием. Ох уж эти выпускники медицинских университетов. Для них весь мир – нетерпеливый пациент, жаждущий избавления от страданий. Иногда мне кажется, что, встреть медик Бога, то первое, о чем бы спросил Его – не болит ли у вас что-то в пояснице? Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, о чем спросил Его я.

– За что?

Увы, он ничего мне не ответил. Да и не мог. Ведь Бог это светящийся шар, и в этом Платон был прав. Бог не видит, не слышит, не чувствует и не думает.

Он есть, и он есть Бог, поэтому его нет.

Что? Сотворение мира, глина, Адам? Ах, оставьте все эти сказки. Я не верил в них в бытность свою человеком, как же мне поверить в них сейчас, когда я – знаю. Почему именно светящийся шар – Бог, спросите вы? Да все просто. Он и в самом деле идеально выглядит и находится в полной гармонии с самим собой.