Клуб Дюма, или Тень Ришелье

— Это только в детективах Шерлоку Холмсу или Пуаро достаточно решить в уме загадку — кто убийца и как именно совершено преступление, и на этом делу конец. Потом они додумывают остальное и рассказывают историю так, словно все события происходили у них на глазах. Чем приводят в полный восторг Ватсона или Гастингса, те аплодируют с криками: «Браво, маэстро, все в точности так и было». А убийца сознается. Как последний идиот…

— Я тоже готова аплодировать.

На сей раз в ее реплике не было ни тени иронии. Она смотрела на Корсо пристально, напряженно, ловя каждое его слово и жест.

Он смущенно дернулся и буркнул:

— Знаю.

Девушка по-прежнему смотрела ему прямо в глаза, будто ей и вправду нечего было скрывать.

— Только не пойму почему. — Он хотел было добавить: «Это ведь не детективный роман, а настоящая жизнь», но удержался, поскольку в нынешних обстоятельствах граница, разделяющая действительность и вымысел, сделалась, на его взгляд, совсем призрачной. Корсо, живой человек из плоти и крови, с настоящими документами, где было обозначено его гражданство, имеющий постоянное место жительства, не утративший физических ощущений, что подтверждалось болью в костях после падения с лестницы… так вот, этот самый Корсо все больше поддавался соблазну — считать себя реальным персонажем в ирреальном мире. И тут не было ничего приятного, потому что оставался всего один шаг до мысли: ты ирреальный персонаж, который только воображает, что он реальный в ирреальном мире… Кстати, этот шаг и отделял нормальное умственное состояние от помешательства. Корсо задумался: а не случилось ли так, что кто-нибудь — скажем, писатель-романист с перекрученными мозгами или пьянчуга сценарист, сочиняющий дешевые истории, — как раз сейчас придумывает его, Корсо, ирреального героя, который мнит себя ирреальным в ирреальном мире? Так! Стоп…

От таких мыслей у него совсем пересохло во рту. Он стоял перед девушкой, сунув руки в карманы, и чувствовал, что язык ему словно натерли наждачной бумагой. Будь я ирреальным, подумал он с облегчением, у меня волосы встали бы дыбом от подобных мыслей; я вскричал бы: «О, проклятый рок!», — и лоб мой покрылся бы испариной. Зато жажда меня, разумеется, не мучила бы. Я пью, следовательно, существую. И он метнулся к мини-бару, сорвал наклейку, достал бутылочку джина и залпом осушил. Наклоняясь, чтобы закрыть бар, он не мог сдержать улыбку, будто закрывал дарохранительницу. И тотчас все в этом мире встало на свои места.

В комнате было почти совсем темно. Слабый свет падал только из ванной, освещая часть постели, где лежала девушка. Он увидел босые ноги, джинсы, майку с засохшими каплями крови. Потом задержал взгляд на обнаженной шее — длинной, смуглой. На полуоткрытых губах и белеющей в темноте полоске зубов. Увидел прикованный к нему взгляд. Тронул лежащий в кармане ключ от своей комнаты, сглотнул слюну. Пора уносить отсюда ноги.

— Тебе лучше?

Она молча кивнула. Корсо глянул на часы, хотя точное время было ему вроде бы и ни к чему. Он не помнил, чтобы, входя, включал радио, но теперь откуда-то лилась музыка. Грустная песня на французском языке. Девушка из портового кабачка влюбилась в незнакомого моряка.

— Ладно, мне пора.

По радио женский голос продолжал раскручивать печальную историю. Морячок тот снялся с якоря и исчез навсегда, а девушка все смотрела и смотрела на пустой стул и мокрый круг, оставленный его стаканом. Корсо подошел к ночному столику, взял свой носовой платок, выбрал край почище и вытер целое стекло в очках. И тут он заметил, что у девушки снова пошла носом кровь.

— Ну вот, опять, — сказал он.

Тонкая струйка, как и прежде, стекала к верхней губе, потом — к углу рта. Девушка поднесла руку к лицу и, разглядывая красные пальцы, стоически улыбнулась.

— Пускай.

— Надо бы все-таки позвать врача.

Она чуть прикрыла глаза и покачала головой — очень мягко. Теперь, в полутьме, на подушке, усеянной большими темными пятнами, она выглядела совсем беспомощной. Так и не надев очки, он сел на край кровати и протянул руку с платком к ее лицу. И когда он наклонился, его тень, прорисованная в косой полоске света, падающего из ванной на стену, нерешительно дрогнула, как будто выбирала между светом и мраком, а потом растаяла в углу.

И тут девушка сделала нечто неожиданное. Не обращая внимания на платок, который он ей протягивал, она подняла испачканную кровью ладонь, коснулась лица Корсо и прочертила пальцами четыре линии — ото лба к подбородку. Но после этой необычной ласки не отняла теплой влажной руки, и он чувствовал, как капли крови текут по четырехполосному следу, оставленному на его коже. В прозрачных зрачках девушки сквозил свет, лившийся в комнату из приоткрытой двери, и Корсо вздрогнул, разглядев в них удвоенное отражение своей потерянной тени.