Клуб Дюма, или Тень Ришелье

Он посмотрел на девушку. Может, воспоминание о Никон и было придуманным специально для него наказанием, но он не собирался покорно принимать его. Корсо скосил глаза на свое отражение в зеркальце и увидел недоверчивую и горькую складку у губ.

— Несправедлив? Мы потеряли две из трех книг. А эти нелепые смерти — Фаргаша и баронессы… — На самом-то деле судьба их была Корсо безразлична, но складка у губ стала еще глубже. — Ты могла бы их предотвратить.

Она качала головой, продолжая очень серьезно глядеть ему в глаза.

— Есть вещи, которые нельзя предотвратить, Корсо. Есть замки, которым суждено сгореть, и есть люди, которым суждено быть повешенными; есть собаки, которые непременно разорвут друг друга, и добродетели, которые будут развенчаны; и врата, которые надо открыть, чтобы в них вошел кто-то другой… — Девушка наморщила лоб и опустила голову. — Моей миссией, как ты выражаешься, было увериться, что ты пройдешь весь путь целым и невредимым.

— Что ж, дорога была слишком длинной, чтобы закончить ее в пункте отправления. — Корсо показал на город, парящий в тумане: — А теперь я должен войти туда.

— Ты ничего не должен. Тебя никто не заставляет. Ты можешь забыть все и повернуть назад.

— Не узнав ответа?

— Не ища доказательств. Ответ ты носишь в себе самом.

— Какая красивая фраза. Выбей ее на моем надгробном камне, когда я буду гореть в преисподней.

Она стукнула его по коленке — беззлобно, почти дружески.

— Не будь идиотом, Корсо. Куда чаще, чем принято думать, вещи являются такими, какими человек хочет их видеть. Даже дьявол может надевать разные личины. И менять свою сущность.

— И выбрать, скажем, раскаяние.

— Да. Но также знание и красоту. — Она снова тревожно глянула на город. — Или власть и богатство.

— Но в любом случае конечный результат один — вечное проклятие. — Он повторил прежний жест, словно подписывая в воздухе воображаемый договор. — В оплату идет невинность души.

Она опять вздохнула:

— Ты уже давно расплатился, Корсо. И продолжаешь платить. Забавная привычка — откладывать все на потом, чтобы походило на последний акт трагедии… Ведь каждый тащит на себе свое проклятие с самого начала. Что касается дьявола, то это сердечная боль Господа Бога, и только Его; ярость тирана, угодившего в собственные сети. История, рассказанная с позиции победителей.

— Когда это случилось?

— Так давно, что ты и вообразить не можешь. И дело было очень тяжким. Я билась сто дней и сто ночей — без надежды на победу и пощаду… — Слабая, едва заметная улыбка мелькнула в уголке ее губ. — Только этим я и могу гордиться, Корсо: я сражалась до конца. И отступила, не показав спины, вместе с теми, которые тоже падали с высот… Я охрипла, крича от ярости, страха и усталости… Потом, уже после боя, я поняла, что бреду по безлюдному голому полю; и была я так же одинока, как холодна вечность… Еще и сейчас я порой нахожу след того боя или встречаю старого товарища, который проходит мимо, не смея поднять глаз.

— Но почему я? Почему ты не выбрала кого-то из другого лагеря, из тех, что всегда побеждают?.. Ведь я выигрываю сражения только в масштабе один к пяти тысячам.

Девушка снова была далеко. В этот миг проглянуло солнце, и первый горизонтальный луч прорезал утро тонкой красноватой иглой, которая впилась прямо ей в глаза. И когда она опять повернулась к Корсо, у него закружилась голова от моря света, отраженного в зеленом взоре.

— Потому что мудрость никогда не побеждает. А кому же интересно соблазнять глупца…

И тут она приблизила свои губы и поцеловала его — неспешно и с бесконечной нежностью. Словно вечность ждала мига, когда ей доведется это сделать.

Туман начал лениво рассеиваться. Словно город, паривший в воздухе, наконец-то решил обосноваться на земле. Рассвет уже очертил охрой и серым громаду Алькасара, колокольню собора и каменный мост с утонувшими в темной речной воде опорами, так похожий на ненадежную руку, протянутую от берега к берегу.

Корсо повернул ключ зажигания, и машина тронулась. Потом заскользила вниз по склону пустынной дороги. Они спускались все ниже, а рассветное солнце тем временем поднималось, оставаясь сзади, прямо за их спиной. Город плыл навстречу, и они неспешно окунались в мир холодных тонов и великого одиночества, которое пряталось в последних клочьях сизого тумана.

На мост Корсо въехал не сразу — он притормозил в самом его начале, под каменной аркой; охотник за книгами сидел, не снимая рук с руля, чуть наклонив голову вперед и крепко сжав челюсти, и напоминал напружинившегося, готового к схватке зверолова. Он снял очки и без особой надобности принялся протирать стекла, очень медленно, уперев взор в мост, который преображался в широкую дорогу с нечеткими, тревожными очертаниями. Он не желал смотреть на девушку, хотя чувствовал, что она рядом и ловит каждое его движение. Он надел очки, подправив их указательным пальцем, и картина сразу обрела резкость, но более мирной не стала.