Клуб «Эсперо». Ангел пустыни. По обе стороны Днестра

Фаркаши побрился, принял ванну, уселся в кресло и закурил. Было начало десятого. Спать еще рано, да и в поезде отоспался; он решил прогуляться по вечерней Праге, и сразу слился с толпой оживленных, хорошо одетых людей, заполнивших Вацлавскую площадь. Так почему-то называлась главная улица чешской столицы, хотя, как с удивлением обнаружил Фаркаши в свое первое посещение Праги, никакая это была не площадь, а просто широкая и нарядная улица. Он еще тогда сразу влюбился в Прагу, где причудливо переплелись седая старина и современность и во всем ощущался ее славянский «характер»; и в округлых славянских, похожих на русские, лицах ее жителей, и в мягком, певучем языке, и в плавных архитектурных линиях.

Фаркаши медленно шел по тротуару, разглядывая богатые витрины магазинов «Ничего, и у нас в Москве будет не хуже, дайте только время», — подумалось ему. Остановился у входа в ресторан, решив зайти поужинать, но передумал и свернул в боковую улочку. Вскоре он уже шагал по узким, выложенным гранитной брусчаткой улицам Малой Страны, как называют пражане эту старинную часть столицы. На вершине Градчан темнел величественный силуэт собора святого Вита. Фаркаши шагал уверенно, не спрашивая дороги, да и спросить было не у кого: на улочках ему не повстречалось ни одного прохожего.

Миновав старый город, он вышел на улицу На-боишти и остановился перед входом в пивную с огромным изображением кубка. Пивная так и называлась — «У чаши». Он вошел, с любопытством осмотрелся. На стене, на самом видном месте висел большой портрет императора Франца Иосифа. Фаркаши улыбнулся, вспомнив, что именно из-за этого засиженного мухами портрета начались злоключения и похождения бравого солдата Швейка в годы войны, запечатленные на многочисленных рисунках, развешанных рядом. Обрамленный лавровым венком, с иронической улыбкой взирал на Фаркаши с портрета и сам создатель бессмертной одиссеи. Собственно говоря, на свидание с Ярославом Гашеком он и пришел сюда, в знаменитую пивную. Фаркаши хорошо знал этого остроумного обаятельного чеха еще по русскому плену, они сблизились на Восточном фронте, в далеком Бузулуке, куда судьба забросила военнопленных — бывших солдат австро-венгерской армии.

Гашек в то время уже был коммунистом, членом Российской Коммунистической партии, и ему поручили ответственный участок — вести пропагандистскую работу по интернациональному воспитанию пленных немцев, чехов и венгров. Их первая встреча произошла в Иркутске, в редакции венгерского журнала «Рогам», который, как и немецкий «Штурм», редактировал Гашек. В редакцию и принес свою первую заметку Шандор Фаркаши. Гашек внимательно прочитал ее, похвалил автора и попросил рассказать о житье-бытье военнопленных венгров. Они долго разговаривали, и Шандор проникся безграничным доверием к этому обаятельному человеку. Только позже Фаркаши понял, что эта и последующие встречи круто переломили его жизнь. В то время в голове у молодого венгра, как, впрочем, и у многих его товарищей, царил полный политический сумбур. Гашек на многое открыл ему глаза, и, когда Фаркаши подал заявление с просьбой принять его в РКП (б), он уже был убежденным коммунистом-интернационалистом.

Их дружба продолжалась и после войны, уже в Москве, до того морозного дня, когда Фаркаши вместе с многочисленными друзьями провожал Гашека на родину. Прощаясь, Ярослав сказал ему:

— До встречи в социалистической Праге, дорогой Шандор. Мы еще посидим с тобой за кружкой доброго пива «У калиха». Такого пива, как там, нет нигде.

Вспоминая любимую Прагу, Гашек часто упоминал расположенную поблизости от его дома пивную, называя ее по-чешски — «У калиха».

Фаркаши ответил:

— Обязательно посидим, Ярослав. А ты приедешь ко мне в свободный Будапешт. У нас в Венгрии тоже есть чем угостить дорогого гостя.

Мог ли он тогда думать, что всего через два года чешский друг уйдет из жизни, даровав другую, бессмертную жизнь своему бравому солдату Швейку? Как бы порадовался Ярослав, если хотя бы краем глаза увидел, какой любовью окружено в Чехословакии его имя.

В прошлые свои приезды в Прагу Фаркаши никак не удавалось заглянуть сюда, где все напоминало о Гашеке, и вот теперь он, наконец, осуществил свое давнее желание, отдал долг памяти своему другу.

Пивная была заполнена. Голоса сливались в общий сдержанный гул. Официанты ловко лавировали между тесно расставленными столиками, подняв унизанные кружками руки. Он с трудом отыскал свободное место за столиком, где сидели трое немолодых людей, по виду рабочих. Его соседи продолжали прерванный его вторжением разговор, не проявляя к нему никакого интереса.

Официант принес кружку пива и шпекачки. И пиво, и горячие, сочные сосиски проголодавшемуся Фаркаши показались необыкновенно вкусными. Покончив с едой, он еще немного посидел, расплатился, кивнул на прощание соседям, которые, судя по кружочкам от выпитых кружек, обосновались здесь давно.