Клуб гурманов

Это был совсем не тот разговор, которого я ждала. У меня от него возникло какое-то гнетущее чувство.

— Ну, ладно. Не будем судить так поспешно. А вот клуб гурманов в любом случае — прекрасная мысль. Как ты думаешь, не скинуться ли нам всем на подарок Симону и Патриции?

Мы въехали в центр деревни — вдоль дороги стояли знаки с ограничением скорости до 30 километров. Она чуть убавила газ.

— Прекрасная мысль.

— А ты видела дом, который они построили?

— Я как-то проезжала мимо, он просто огромный.

— Так Симон ведь мультимиллионер. Он в списке журнала «Квот».

— Значит, вечеринка будет классная…

— Я тоже так думаю. Потрясающе, правда? — Анжела просто сияла. — Я думаю, надо поручить Ханнеке заняться подарком. Она наверняка что-нибудь придумает, она же дизайнер по интерьерам. — Последнюю фразу она произнесла с явной издевкой.

— Мы с Михелом уже сто лет не были на вечеринках. Так хочется пойти. Надеюсь, там будут танцы.

Анжела притормозила и повернула направо, на нашу улицу.

— Ну вот, в целости и сохранности, — сказала она со смехом.

Она нагнулась ко мне, и мы поцеловали друг друга три раза. Потом она посмотрела в окно.

— Какой прелестный домик! — оживленно воскликнула она. — Я тебе позвоню, договоримся насчет тенниса! Ну, до следующей недели! Спокойной ночи!

Я вышла из машины, мягко захлопнув за собой дверь, и помахала ей рукой.

6

В больничной палате было темно. Бабетт сидела на кровати, уставившись на сдвинутые шторы, ее дорожная сумка стояла рядом. Длинные, прямые светлые волосы сальными прядями падали на плечи. Я хотела подойти к ней, обнять, утешить, но Анжела удержала меня:

— Оставь ее. Пойдем.

Она потянула меня вдоль по коридору к автомату для кофе и стала энергично нажимать на все его кнопки. Выпал белый пластиковый стаканчик, машина заурчала, и в стаканчик полилось сначала молоко, а потом кофе.

— Тебе тоже?

Я кивнула.

— Капуччино?

— Нет, лучше просто черный.

Я взяла сахар и пластмассовые палочки для размешивания и села на выцветший, когда-то оранжевый пластмассовый стульчик. Анжела протянула мне мой кофе и осталась стоять. Мы молча разорвали пакетики с сахаром, высыпали содержимое в стаканы и стали размешивать хлипкими белыми палочками.

— Если ты хочешь где-нибудь покурить, вот место для курения, — бормотала Анжела, нервно шагая по коридору и взмахивая рукой. — Знаешь, я тут подумала… Мне кажется, не надо Бабетт ехать ко мне…

Я удивленно посмотрела на нее. Мы же все так подробно обсудили еще вчера вечером, и Анжела первая предложила забрать Бабетт к себе. Мальчики могли побыть у Патриции, пока Бабетт полностью не придет в себя. Анжела сказала, что у нее есть и время, и место, чтобы приютить Бабетт, что Кейс возражать не будет, а она сама с радостью готова помочь подруге.

— Но мы ведь договаривались? И Бабетт на это рассчитывает?

Она избегала смотреть мне в глаза.

— Я поговорила с Кейсом. Он не хочет.

— И ты с этим так просто согласилась?

— Он считает, что ее присутствие в нашем доме плохо повлияет на наши отношения. Мы все время будем из-за нее ссориться. И правда, мы уже несколько месяцев только о Бабетт с Эвертом и говорим. Она к нам практически уже переселилась. Пусть теперь кто-нибудь другой возьмет это на себя.

— Твоя подруга потеряла мужа и дом, ей приходится жить с мыслью, что муж хотел убить ее и детей, а ты собираешься бросить ее на произвол судьбы?

— Но она ведь и твоя подруга, и Ханнеке, и Патриции. У вас тоже места достаточно. Кейс уже сыт этим по горло — приходит домой, а она сидит у нас в кухне за столом. Он считает, что мы должны уделять больше времени своей личной жизни.

— Ты ближе с Бабетт, чем Ханнеке и я. Она рассчитывает на тебя! Анжела, у нее умер муж! Завтра похороны! И тут такие заявки?

Глухая боль застучала у меня в висках. Я слишком устала, чтобы рассердиться по-настоящему. Бабетт ждала нас в своей палате. Она хотела как можно скорее уйти из больницы. У нас ведь тоже много места. Ничего другого не остается.

— О’кей, пусть едет к нам.

— Тебе не надо посоветоваться с Михелом?

— Если я считаю, что должна сделать так, значит, и он согласится.

Так сразу это и решилось, хотя я не была уверена до конца в правильности этого решения.

Когда по дороге домой, в машине, я сказала Бабетт, что она некоторое время поживет у меня, она расплакалась. Она все гладила мою руку и повторяла, как это мило с моей стороны, как она боялась, что придется поселиться или в отеле, или в каком-нибудь пансионе. Я же говорила, что мы никогда ее не бросим, она может жить у нас столько, сколько захочет, правда, для нас это не составит труда. Она выглядела такой хрупкой. Ее тонкие загорелые руки покрылись гусиной кожей, большие карие глаза были воспалены. Движения порывисты, она постоянно дрожала.

— Я вообще-то думала, что дети останутся со мной, — сказала она, — и Анжела ответила, что дети пока у Патриции, и что всем будет спокойней, если они останутся поиграть у нее.

Бабетт кивнула, ее нижняя губа задрожала.

— Это прямо чудо, понимаешь? Что они живы. Что просто так играют с друзьями.