Клуб Любителей Фантастики, 2019

— Не знаю. Для меня вся эта странная телеология «Генератора миров» представлялась то ли шутливым издевательством над людскими предрассудками, то ли проявлением его стремления овладеть человеческими качествами. А возможно, он просто начал сходить с ума, и мы столкнулись с проявлением «машинного безумия».

Я убеждённый атеист, как и большинство на планете. Не считать же несколько сотен миллионов, всё ещё практикующих буддизм, верующими в бога, — это абсолютно атеистическая и антропоцентрическая философская концепция. Но если «Генератор» хотел, не знаю уж с какой целью, доказать мне существование бога, то показал лишь возможность нашего бытия внутри гораздо более мощного компьютера, чем он сам.

Ян внимательно слушал инженера. Когда тог замолчал и уставился на его пустой бокал, он напомнил ему:

— Вы говорили про тот эксперимент, где «Генератор» сознательно уничтожил разумную жизнь в виртуальной Вселенной.

— Да, ну и что?! — воскликнул Пинский. — Я думаю, он сделал это, чтобы посмотреть, что станет со Вселенной, если она лишится наблюдателей. Однако с ней, между прочим, ничего особенного не произошло.

— Естественно. Пусть наблюдателей не осталось внутри неё, но остался один — внешний, её же и сотворивший, с помощью которого и вы, в свою очередь, создавшие его, могли наблюдать за нею. Пока вы не стали наблюдать за этой смоделированной Вселенной посредством данных, получаемых от «Генератора миров», справедливо заключить, что её не существовало. А теперь вы не можете сё наблюдать из-за смерти создателя.

— Хотите сказать, что, уничтожив себя, он предъявил весьма парадоксальное доказательство существования бога, без которого бы ничего не было? И нас тоже?

— Я не силён в вашей квантовой логике, инженер. Мне кажется, он хотел показать нам другое. Бог создал нас, чтобы мы наблюдали Вселенную. Но уже без него.

— Любопытно. Пусть «Генератор» и называл Ницше одним из первых трансгуманистов, но отнюдь не являлся сторонником его идей. Слушайте, не будем устраивать очередные поминки но богу, давайте лучше почтим намять нашего друга.

— Я как раз собирался предложить вам выпить но стаканчику-другому. Он был одним из самых ярких умов нашего времени. Я счастлив, что удостаивался беседами с ним.

— Надеюсь, что ему так же хорошо в его «буддакшетре», как и нам сейчас в своей. ^ТМ

Владимир Марышев План «С»

техника — молодежи || № 02 (1034) 2019

«Левиафан» всё так же плыл в чёрной бездне, подсвеченной искорками звёзд, но теперь его полёт утратил главное — смысл. Согласно расчётам, звездолёт-гигант должен был завершить свой путь через семьдесят два года после старта. Шестьдесят восемь из них, до Происшествия, он с полным правом числился в почтенном семействе космических ковчегов. Всё изменилось в долю секунды, и на оставшиеся четыре года «Левиафану» выпала жуткая роль «корабля мертвецов».

Строго говоря, никаких мертвецов на борту не было. Все восемь тысяч будущих колонистов по-прежнему спали в криокапсулах, вот только после Происшествия шансы разбудить их рухнули практически до нуля. Полёт продолжали, по сути, человеческие оболочки, в которых перед стартом погасили сознание. Предполагалось — на время, а теперь выходило — навсегда.

Сосредоточившись на внутреннем обзоре, наноэлектронный Мозг корабля вновь и вновь разглядывал анабиозный отсек. Самое обширное помещение «Левиафана» плотно, в четыре этажа, заполняли цилиндрические криокапсулы с прозрачным верхом. Мозг всматривался в застывшие, как маски, лица пассажиров и не мог отделаться от странного ощущения, напоминающего чувство вины. Хотя уж он-то был абсолютно ни в чём не виноват.

Корабль направлялся к похожему на Солнце жёлтому карлику в созвездии Малого Льва. Шестьдесят восемь неотличимых друг от друга лет пролетели как один. А потом «Левиафан» напоролся на энергетический пучок загадочной природы и невероятной силы. Видимо, это был отголосок какого-то чудовищного космического катаклизма. Мощное излучение мгновенно вывело из строя почти всю бортовую аппаратуру. Досталось и Мозгу — его спасло лишь то, что одна из дублирующих схем смогла устоять. Постепенно, задействуя роботов-ремонтников, он привёл себя в норму, затем восстановил большинство корабельных систем. Но не все.

В этом-то и заключалась трагедия. Разморозка пассажиров представляла собой длительную кропотливую процедуру. Каждый из трёх её этапов должен был вести и контролировать сложные приборы, но Происшествие уничтожило их, превратило в массу спёкшихся элементов. Даже дублирующие схемы были безнадёжно мертвы. Это означало, что замурованным в криокапсулах людям нредстоято провести там не четыре года, а вечность.

Мозг «Левиафана» отвлёкся от тягостной картины и стал размышлять. Согласно инструкции при отказе системы разморозки были возможны два варианта.