Клуб масок. Взросление Ское [litres]

– Да, как в кинотеатре. Только изображение меньше. Фокус настраивается вручную вот этим колесиком, – Ское покрутил колесико на объективе проектора. – Кажется, всё, я отмотал.

– И так мы будем делать каждый дубль? Перематывать пленку на начало?

– Сам ворчал, что все получается с первого дубля. Надеюсь, и в этот раз будет так же.

– А что ты в кадре должен делать?

– Иметь депрессивный вид, пока проектор показывает кадры из моего детства.

– О, иметь депрессивный вид – это твое призвание теперь. У тебя обязательно получится с первого дубля, – съязвил Вадим.

– Тогда начнем, – улыбнулся Ское своему хмурому другу.

73

Сначала были ноги мальчика. Кадр дергался, не давая глазу остановиться на какой-нибудь детали – будь то узор на белых гольфах, оторванная застежка на сандалиях или разбитая коленка. Ноги прыгали по траве, и, судя по ним, мальчику было не более пяти лет.

Кадр оборвался, моргнув черным, и вновь появился тот же мальчик, только теперь это была его улыбка. Зубы со щербинкой, светлая челка, немного длинная, наползающая на почти прозрачные, не видные на лице брови. Мальчик почти поймал мячик. Как только он протянул руки и мяч почти коснулся его пальцев, кадр вновь оборвался.

Теперь мальчик сидел за столом. Света на его лицо попадало мало. Свет падал то на плечи, то на лоб, никогда полностью не охватывая лицо. Мальчик загадочно улыбался – возможно, загадочность родилась из недостатка освещения, а может, просто мальчик догадывался, что сейчас произойдет, поэтому улыбался, поблескивая зубами. Позади него появилась женщина с тортом в руках, и мальчик обернулся. Свечей было шесть, они горели с овальным ореолом, который задевал лицо женщины. Она улыбалась мальчику. Она поставила торт на стол, и счастливый именинник на какое-то мгновение бросил взгляд в камеру, словно только сейчас ее заметил. Улыбка его от этого слегка дернулась. Он перевел взгляд на свечи и резко, сразу задул все.

Стало темно.

Комната Ское погрузилась во мрак. Вадим досчитал до семи и выключил камеру. Где-то он слышал, что нужно считать то ли до шести, то ли до семи, прежде чем завершить съемку. Раньше, когда снимали другие сцены, не вспоминал об этом, а сейчас вспомнил.

Ское зажег свет.

– Ну как?

– Тебя почти не было видно, – ответил Вадим. – Я снимал крупным планом – попадал то твой подбородок, то ухо, то плечо. А основное внимание я уделил видео.

– Правильно. Уверен, что получилось хорошо.

– Ты всегда в этом уверен, – буркнул Вадим.

– Хочешь снять еще дубль? Я не против, если ты настаиваешь.

– Не хочу.

Вадим положил камеру на стол. Лицо его казалось растерянным.

– Это был день рождения твоего деда?

– Скорее всего. Точно день рождения, но не точно деда.

– А зачем так сняли? Когда мальчик задул свечи, стало темно. И всё. Как будто мир закончился.

– Наверное, закончился не мир, а пленка. Бобина-то полностью отмоталась.

– Всё равно, – неопределенно возразил Вадим. Он сунул руку в карман – собирался достать телефон, но вспомнил, что оставил его дома, и вытащил из кармана пустую руку.

– Если тебе нужно позвонить, можешь воспользоваться моим телефоном, – предложил Ское.

– Ничего мне не нужно, – буркнул Вадим. – Я бы так не снял.

– Как здесь, с мальчиком?

– Это как-то… я не знаю. Как будто торт – это конец света.

– Что с тобой, Вадим?

– Твоя любимая фраза теперь – «что с тобой, Вадим»? Повторяешь ее сегодня постоянно.

– Потому что ты грустный.

– Я не грустный. Просто я бы так не снял. Особенно своего сына, или деда, или кого там еще? Особенно в день рождения.

– Может, у пленки было продолжение, – сказал Ское. – Не расстраивайся.

– Я не расстраиваюсь! – сердито отрезал Вадим. – По-твоему, можно расстраиваться из-за какой-то пленки?

– Вряд ли из-за пленки. Скорее, из-за чего-то другого.

– Нет.

– Тогда хорошо. Будешь делать еще один дубль?

– Зачем? Тебя же все устроило, а режиссер у нас ты, а не я.

– Тогда давай просмотрим видео.

Так они и сделали. Включили видео, Вадим разглядывал свои пальцы, сцепленные в замок, а Ское внимательно, чтобы не упустить ни одной детали, следил за происходящим на экране компьютера.

– Да, – сказал Ское по окончании. – Снова все хорошо с первого дубля. Волшебство какое-то.

– Это не волшебство, а твоя непритязательность.

– Разве тебе не нравится то, что получилось?

– Я не смотрел.

– Почему? Я думал…

– Не захотел, вот почему! Что ты ко мне пристал?!

– Вадим…

– Я не хотел сегодня видеть именинный торт, разве я виноват в этом?! Почему на твоей доисторической пленке снят чей-то день рождения, почему не Новый год, не Восьмое марта, не день Валентина или другой какой-то день?

– Что с тобой?

– У моей мамы сегодня день рождения! А у меня нет телефона! Я и не собирался поздравлять, но телефона нет, и складывается так, как будто я не могу ей позвонить! А я просто не хочу, понятно?! Я не хочу!

Вадим вскочил с места. Ское решил, что он сейчас выбежит из квартиры, но Вадим щелкнул выключателем, и свет погас. Остался гореть только монитор компьютера. В его синем отсвете Ское видел, как Вадим закрыл лицо руками.