Клуб N 2021–2022. Литературный альманах

«Из каких лесов и берлог пришел ко мне в квартиру этот совершенно лесной, неизвестного дремучего племени человек? Пришел и стал разворачивать, показывать мне нарисованные им стихи – сначала с одной стороны, а потом вверх ногами. И «вверх ногами» слова тоже читались! Конечно, совсем по-другому, но так, что складывалось цельное стихотворение. Например, на обложке подаренной мне книжки стихов поэт Дмитрий Авалиани начертал: САПГИРУ, но, если прочесть с другой стороны, неожиданным образом получается ПИТИЕ. Не верите, сами можете убедиться. А в книжице не только визуальная поэзия, так называемые листовертни, там и палиндромы, и анаграммы, и просто стихи. Несмотря на солидный стаж, печататься поэт Дмитрий Авалиани начал совсем недавно. Да и трудно его печатать, – уж больно изысканны формы его стихов» («САМИЗДАТ ВЕКА», Минск-М., 1997)

При чтении этих «изысканных форм» возникает величественная картина океана бытия, единого в своих проявлениях, в ходе которых, казалось бы, все превращается во все, – и одновременно возникает четкое ощущение присутствия в этом океане некой незыблемой и весьма действенной нравственной вертикали, чем мало кто может похвалиться в истории поэзии ХХ века. Она явно проявляется в «формалистических» текстах и легко прочитывается в традиционных… В этом смысле книга «Лазурные кувшины» очень показательна. Вот пример листовертней-перевертышей из этой книги: «солнце – врата», «Бог везде – здесь Бог», «человек – радостен», «Каин – Авель», «К сердцу в цвету к гробу бреду – время», «открыто – секретно» и так далее. В традиционных текстах книги прочитывается мировозрение, близкое раннему христианству, еще помнящему свой выход из эллинистической культуры и еще близкому к рождеству Христа, – с позиций знания истории прошедших веков и нынешнего положения вещей:

Но весь отец не вырисован четко –
одни глаза, хрустальной ночи взгляд,
и храма нет, как тьмы веков назад,
лишь скиния, шатер, шестов под ним решетка,
и знание, что путь не без утрат.

Татьяна Михайловская в своей статье «Рай есть поэзия» (ж. «Арион» № 2 2005) пишет, что для понимания творчества Авалиани важно, что «это был поэт внутреннего потаенного религиозного чувства. … поэт, чьи отношения с Богом выстраивались по вертикали, но по прямой и без посредников», и по отношению «к Нему он остро осознавал свое отступничество-несовершенство». Характерно, что стихи Авалиани изобилуют образами, относящимися к открывающемуся и расширяющемуся зрению и вИдению, начиная со «зрачков» – на всех уровнях, что позволяет улавливать проявления божественной энергии (название «Лазурные кувшины» говорит само за себя).

Чередование в книге традиционных стихов и неоавангардных дает наглядное представление о том, что у этого автора экспериментаторские и традиционные формы как бы идут навстречу друг другу, представляя собой единое поле действия. Нео авангардными методами поэт выражает то, что обычно выражалось традиционными: вечные истины в их многозначности и перетекании смыслов, в полноте художественного высказывания, которая только усиливается от использования для этого авангардных приемов, что особенно заметно там, где зрительные образы создаются начертанием букв. Во всех «экспериментальных» жанрах у Авалиани полнота высказывания усиливается от увеличения элемента игры, подтверждая мысль Йохана Хейзинги, что «человек играющий выражает такую же существенную функцию, как человек созидающий» («Homo Ludens». М., 1992). Однако полнота «честности» игры, на которой настаивал Хейзинга, в данном случае достигается, видимо, в ходе взаимодействия экспериментаторских и традиционных стихов.

«Традиционные» стихи Авалиани менее игровые, но и здесь сказывается его отношение к каждому отдельному слову, как к слову-мысли. Авалиани демонстрирует то новое качество взаимодействия языка и сознания, которое стало возможным к 90-м годам ХХ века – после слияния воедино эстетического и этического опыта традиционной, авангардной и поставангардной традиций, что и проявилось в феномене «поколения 90-х». К авторам этого поколения, несмотря на дату рождения (состояние сознания, как известно, не всегда определяется возрастом), относится Дмитрий Авалиани, и совершенно правомерно, что он значимо возник в литературном пространстве именно в это время.