Клуб обреченных

Скорбная процессия прошла по двору дома, где жил Самсонов, гроб установили в салоне мини-автобуса, люди, провожающие футболиста в последний путь, загрузились в многочисленные автобусы и личные авто, и траурный кортеж тронулись на кладбище.

Команда «Арсенал» ехала в своем клубном автобусе. Вице-президент Белозерский, подчеркивая свою демократичность и скорбь, не воспользовался своим роскошным «Мерседесом», а, как и все сотрудники клуба и большая часть футболистов, ехал в автобусе. При нем были Шевцов и Нилов. Зато врач клуба Слава Котов, явно выпивши, ехал на своем раздолбанном «Саабе», побывавшем во множестве разнокалиберных ДТП и прочих передрягах.

Экс-тренера команды Георгия Коренева на похоронах не видели.

Конечно, его не видели. Он сидел в машине Наташи Самсоновой вместе со мной и Громом. Сама Наташа, равно как и ее отец, а также родители Саши, накануне вечером прилетевшие из Владивостока на похороны сына, — все они были при гробе в катафалке.

— Где Шевцов? — отрывисто спросил Коренев, поворачиваясь ко мне.

— Он в «арсеналовском» автобусе.

— Может, не стоит ждать, пока приедем на кладбище? — проговорил Коренев, смотря на этот раз уже на Грома.

— Стоит, — коротко ответил тот.

Нет смысла описывать последующие два часа. Каждый, кто хоть раз был на похоронах, прекрасно знает, что это такое. Самое главное началось после того, как Андрей Шевцов подошел к полузасыпанной могиле своего друга и, бросив туда три горсти земли, отошел в сторону.

Там же, в сторонке, стояли Белозерский с двумя звероподобными охранниками и Нилов, который сейчас больше чем когда-либо походил на жабу. Я смотрела на массажиста, не понимая, как еще два дня назад я могла находить его привлекательным, а потом положила руку на плечо одного из мужчин, приехавших с Громом, увидела утвердительный кивок самого Грома и негромко произнесла:

— Давай!

Тот быстрыми шагами подошел к группе с Белозерским, Шевцовым и Ниловым, и я, насторожив слух, услышала негромкие слова, сказанные моим коллегой по Особому отделу, и сумбурные ответы на них:

— Гражданин Шевцов?

— Да… а что такое?

— Вы арестованы.

— Эт-та еще что такое? — Холодный, властный, хорошо поставленный голос Белозерского легко продрался сквозь невнятный гул голосов, шепотков, приглушенных всхлипываний и вошел в мои уши четкими, рублеными словами: — В чем дело?

Шевцов попятился.

— Гражданин Шевцов, вы арестованы по обвинению в убийстве Александра Самсонова. Ваши руки. — И агент ФСБ, не дожидаясь, пока ошеломленный Андрей сможет дать хоть какой-то мало-мальски членораздельный ответ, защелкнул наручники на запястьях Шевцова.

— Это беспредел, — спокойно заявил Белозерский. — Вы отдаете себе отчет в том, кого вы обвиняете и в чем вы обвиняете?

И он бросил в моем направлении пристальный взгляд. Дескать, сколько тебе, дуре, объяснял, что клуб тут вовсе ни при чем, что клубу смерть Самсонова невыгодна, ты так и не поняла!

Я сделала несколько шагов и оказалась перед Шевцовым и Белозерским.

— Если вы имеете претензии, господин Белозерский, — холодно заявила я, — то можете сегодня же прислать адвоката вашему футболисту или явиться самолично. Куда — вы знаете. Я думаю, вы предпочтете промежуточный вариант и придете сами, в сопровождении адвоката. Не так ли?

— Вы пожалеете, — без всякой угрозы в голосе, но с большим чувством собственного достоинства ответил вице-президент «Арсенала».

— Пожалею, Михаил Николаевич. Пожалею. — Я повернулась в нему спиной и уже через плечо добавила: — Только весь вопрос в том, кого именно я пожалею. А в этом деле есть кого жалеть.

* * *

Он еще пытался держаться, хотя его красивое лицо, запечатленное на множестве журнальных обложек и газетных полос, уже утратило лоск. Он смотрел на меня оцепеневшим взглядом темных глаз и выговаривал слова, которые ему самому, вероятно, казались мучительными и чужеродными:

— Вы не имеете никакого права так поступать со мной. Завтра важная игра. Конечно, вы не из Петербурга, вам все равно… конечно, вам важно, чтобы московские команды заняли первые места, но…

— Андрей, достаточно! — перебила его я. — Быть может, хватит юродствовать? А? Ведь ты сам прекрасно понимаешь, что все тобой сказанное — это так, отговорка? Нет, не понимаешь?

Андрей Шевцов отвернулся и посмотрел в стену. На стене не было ничего заслуживающего внимания, кроме разве что календаря, по которому он мог уточнить дни игр чемпионата. Впрочем, это больше ему и не понадобится.

— Я ничего не понимаю, — сказал он деревянным голосом. — У меня в голове не укладывается. Я допускаю, что вот эти люди еще могут предположить, что я убил Сашу, — он окинул выразительным негодующим взглядом Грома и сотрудника моего отдела, того, что арестовал Андрея на кладбище, и его взгляд вернулся ко мне. — Но ты… как ты-то могла предположить, что я причастен к смерти Саши… что я убил его? Как?

Я покачала головой и, обменявшись быстрым взглядом с Громом, произнесла: