Клуб пропавших без вести

Утром меня разбудил заливистый детский смех, и, сладко потянувшись, я открыла глаза и вспомнила, что нахожусь не в номере отеля. Накануне Костя предложил мне занять ту же комнату, что и в прошлый раз, и я, попав в привычную обстановку, да еще и вдали от недружелюбных, взиравших на меня с осуждением отдыхающих, спала крепко, без тревожащих снов. Сейчас до меня доносился голос хозяина дома, увещевавший дочь вести себя тише. Куда там – Маша уже рвалась ко мне, и я сама покричала ей из комнаты, приглашая войти.

Девочка тут же влетела, бросившись ко мне на кровать, и мы еще минут пять смеялись, обнимались и визжали, радуясь наступлению нового дня.

Отец Маши заглянул в комнату мельком, предварительно постучав в распахнутую дверь, и не без труда увел малышку, чтобы дать мне возможность принять душ и одеться. Я тут же вскочила с кровати, чувствуя себя отдохнувшей и бодрой. Решив впустить в спальню больше солнца, я подошла к окну, раздвинула шторы и… застыла на месте. Окно было распахнуто, что казалось вполне оправданным в эти жаркие июльские дни. Безмятежный пейзаж за окном, аккуратный угол террасы внизу, современная добротная рама – все было вполне привычным. Если не считать букета пышных пионов, стоявшего в простенькой вазе из зеленого стекла на подоконнике.

Ничего себе, а я-то поторопилась записать Костю в неромантичные «крепкие хозяйственники»! Сегодня утром, подтверждая это впечатление, он вел себя сдержанно, словно боялся взглянуть на меня в тонкой сорочке и увидеть что-то непозволительное, как тогда, в мансарде. Или просто волновался, чтобы я раньше времени не обнаружила его сюрприз. Стеснительный громила – ну и сочетаньице! Я с наслаждением вдохнула аромат цветов и, взяв вазу, переставила ее на тумбочку у кровати, подальше от лучей палящего солнца. Напевая себе под нос, я бросилась в ванную.

Прохладные струи душа мигом привели меня в чувство. А чему это, собственно, я так радуюсь? Щекотливому положению, в которое невольно угодила? Ответить на симпатию Кости – как, впрочем, и любого другого мужчины на этой планете – я не могла. Мама и Анька впустую тратили силы, уверяя, что нельзя раздувать великую любовь из каких-то пяти месяцев отношений, а потом заживо хоронить себя из-за ее потери. Мы с Аликом и пожить-то вместе толком не успели, наверняка потом вскрылись бы какие-то изъяны наших характеров, и этой идиллии в крошечной квартирке пришел бы конец… Соглашаясь с разумными доводами близких, я все-таки не могла заставить себя даже взглянуть в сторону другого мужчины.

Вот и сейчас, любуясь цветами, я вспоминала другой подобный букет, который как-то преподнес мне любимый. Хотя… возможно, это случайность, но сегодня я впервые за долгое время начала день не с созерцания фотографии Алика.

* * *

– Спасибо за цветы, мне очень приятно, – улыбнулась я Косте, хлопотавшему на кухне с яичницей.

– Какие еще цветы? – повернувшись, с недоумением буркнул детина в «веселеньком» женском фартуке. Тень напряженных раздумий мелькнула на его лице, словно он лихорадочно пытался придумать, чем объяснить появление пионов в моей комнате. – Это, наверное, Маша нарвала.

Ага, так я и поверила! Девочка сегодня не подбегала к окну, а поставить вазу снаружи просто не могла – при всем желании мне не удавалось представить, как такая крошка подтащила стремянку и, удерживая в руках вазу, ловко поднялась на уровень второго этажа. Ладно, раз Костя не желает признаваться, не буду настаивать. Мне же лучше – не придется ломать голову над тем, как деликатно его отвергнуть.

– Кстати, о Маше… хотел тебя попросить, – спохватился он, наливая мне чай. – Не отведешь ее на хор? Священник проводит занятия, все хочет отвлечь народ от увлечения мистикой. Дочка еще слишком мала, терпения не хватает, но он решил, что у нее есть способности. Даже уговорил меня записать Машу в детскую вокальную студию в городе, с осени начнет ходить туда. Сегодня у меня дела, а отпускать ее одну я боюсь. Нужно отвести и забрать через пару часов, а в промежутке как раз успеешь прогуляться. Выручишь?

Конечно, я не могла отказать, тем более что сама хотела в кои-то веки отдохнуть от горячо любимой «разведывательной» деятельности. Снова потерпев позорное фиаско в деле плетения косичек, я завязала Маше и себе по низкому хвосту. Убранные назад волосы, белые косынки, легкие блузки, длинные юбки в цветочек – теперь мы с ней казались на удивление похожими. Даже Костины глаза при взгляде на нас, кажется, чуточку потеплели.

От дома до церкви оказалось всего ничего. Маша отлично знала дорогу, и вскоре мы уже входили в ворота с памятной табличкой. Судя по всему, недавно закончилась служба, и на дорожке, окруженный оживленными прихожанами, высился отец Вениамин. Завидев священника, Маша рванулась вперед и, когда он наклонился к ней, со всей непосредственностью бросилась ему на шею. Глядя на них, я невольно вспомнила новогоднюю открытку из детства – смеющийся в окладистую бороду Дед Мороз и крошечная Снегурочка.

– Рад вас видеть, – приветливо обратился ко мне священник и улыбнулся. – Ну как, нашли себя?