Клуб радости и удачи

Позже, когда Тед с отцом ушли играть в волейбол, его мать взяла меня под руку, и мы с ней совершили прогулку по травке, подальше от остальных родственников. Во время нашей беседы она нежно пожимала мою ладонь, но, кажется, ни разу не взглянула на меня.

— Я так рада наконец с вами познакомиться, — произнесла миссис Джордан. У меня было побуждение сказать ей, что на самом деле я никакая не подруга ее сыну, но она продолжила: — Конечно, это чудесно, что вам с Тедом так хорошо вместе. Поэтому я надеюсь, что вы не поймете меня превратно.

И затем она спокойненько стала рассуждать о будущем Теда, о том, что ему необходимо уделять много времени своим занятиям медициной, о том, что должно пройти несколько лет, прежде чем он сможет хотя бы подумать о женитьбе. Она заверила меня в том, что не имеет каких-либо предубеждений против национальных меньшинств: они с мужем, владельцы сети магазинов канцелярских товаров, лично знакомы с множеством превосходных людей с Востока, из Испании и даже с черными. Но Тед избрал такую профессию, где о нем будут судить по иным стандартам, ведь пациенты и другие врачи могут оказаться далеко не такими понимающими, как семья Джордан. Она добавила, что весь мир за пределами Штатов очень несчастен, а война во Вьетнаме крайне непопулярна.

— Миссис Джордан, я не из Вьетнама, — заметила я мягко, хотя у меня внутри все клокотало. — И я не собираюсь замуж за вашего сына.

Вечером, когда Тед повез меня домой, я сказала ему, что больше не смогу с ним встречаться. Он поинтересовался почему — я только пожала плечами. Но он настаивал, чтобы я ответила, и тогда я повторила ему все, что сказала его мать, слово в слово, без комментариев.

— И ты собираешься просто так сдаться! Позволить моей матери указывать тебе, что правильно, а что неправильно? — раскричался он так, словно до тех пор я была его сообщником, а теперь предала. Меня очень тронуло, что Тед так расстроился.

— Что же нам делать? — спросила я с болезненным чувством, по которому поняла, что это начало любви.

В те первые месяцы мы цеплялись друг за друга с надуманным отчаянием: ведь на самом-то деле, несмотря на что-либо, сказанное моей мамой или миссис Джордан, ничего не мешало нам встречаться. От якобы угрожающей нам трагической разлуки мы стали неразлучны, как две половины одного целого: инь и ян. Я была подходящим объектом для проявления его героизма. Я нуждалась в поддержке и незамедлительно получала ее. Я всегда оказывалась в роли слабой и беззащитной дамы, а он неизменно выступал как доблестный и благородный рыцарь. Для возбуждения и удовлетворения благородных порывов почва находилась всегда. Эмоциональный эффект ситуации «несчастная жертва и ее спаситель» был столь притягателен, что она засасывала нас обоих. И это, вместе со всем, что мы когда-либо делали в постели, и было нашей любовью друг к другу: мои слабости идеально совпадали с его тягой к опекунству.

«Как же нам быть?» — продолжала спрашивать я. И не прошло и года с нашей первой встречи, как мы стали жить вместе. За месяц до того, как Тед начал свои занятия медициной в университете Сан-Франциско, нас обвенчали в Епископальной церкви; миссис Джордан сидела на передней скамье и плакала, как это и подобает матери жениха. Когда Тед закончил свое обучение на отделении дерматологии, мы купили на Эшбери-Хайтс участок земли с запущенным трехэтажным особняком в викторианском стиле. Тед помог мне устроить внизу студию, чтобы я могла работать дома. Я стала брать заказы на выполнение чертежных и графических работ.

В течение многих лет именно Тед решал, куда мы едем отдыхать. Он решал и то, какую мебель мы покупаем. Это Тед решил, что нам нужно подождать с детьми, пока мы не сможем перебраться в более респектабельный район. Поначалу у нас было заведено обсуждать подобные вещи, но мы оба прекрасно знали, что в конце концов все обсуждение сведется к моим словам: «Тед, давай сделаем так, как ты решишь». Поэтому через какое-то время дискуссии и вовсе прекратились. Все делалось так, как решал Тед. А у меня и в мыслях никогда не было возражать ему. Я предпочитала игнорировать окружающий мир, интересуясь только тем, что было прямо передо мной: моя планшетная линейка, мой крестовидный нож для картона, мой синий карандаш.

Но в прошлом году отношение Теда к тому, что он называл «решительность и ответственность», изменилось. К нему пришла пациентка с вопросом, нельзя ли ей как-нибудь избавиться от красных прожилок на щеках. Он сказал, что после пластической операции по вытягиванию сосудов она снова станет красивой, и она ему поверила. Но, к несчастью, во время операции он задел лицевой нерв, в результате чего у пациентки перекосило рот, и она подала на Теда в суд.