Клуб «Ритц»

Оля так уверенно направляется к дому, а мы ведь даже не продумали план действий. Меня трясет. Я измучен. И морально, и физически. Я боюсь встречи с Павлом. Я хочу поквитаться с ним, но не сейчас, а когда наберусь сил. Но Оля бежит вперед, не размышляя. Мне ничего не остается, кроме как следовать за ней. Она как будто хочет, чтобы ее заметили. Громко открывает калитку, которая, как ни странно, не заперта. Наверное, он действительно ждет. А у меня нет никакого оружия. Оглядываюсь по сторонам, смотрю под ноги. Хватаю на ходу небольшой булыжник. Догоняю девушку.

– Давай, я первый войду.

Открываю дверь, которая, как можно было догадаться, не заперта. Слышу, как позади тяжело дышит Оля. Приятно осознавать, что она тоже боится и волнуется. Это придает сил. Ведь мужчина не должен быть трусливее, так не положено. И если уж ты выбрал смелую, то и сам должен быть не хуже.

В прихожей нашему взору представилось пугающее зрелище. Все вещи выкинуты из шкафов, журнальный столик перевернут на бок. Стойка для обуви разломана, в двери в комнату выбито стекло. Как будто что-то искали. Но все это слишком театрально, похоже на декорации.

– Стой здесь, – говорю я и иду в комнату на трясущихся ногах. Вызвать полицию? Нет, нельзя.

Аккуратно заглядываю в комнату. Дыхание замирает, в ушах начинает неприятно звенеть. Если бы я не схватился за ручку двери, то точно упал бы, так как силы окончательно покинули меня. Невообразимый ужас наполняет душу. Через мгновение оцепенение проходит, и тело начинает бить сначала слабая, но постепенно усиливающаяся дрожь. Я инстинктивно закрываю лицо руками, затем протираю глаза в надежде, что мне это только кажется. Но нет. Это не мираж. Посреди комнаты лежит окровавленное тело Вероники.

– Ну, что там? – спрашивает Оля.

Не хочу отвечать. Не могу говорить. В горле встал комок. Слез нет. За последние недели сердце очерствело, остались только паника и страх. Он подстроил это, сука! Это он! Я осторожно ступаю в комнату, как будто иду по хрупкому льду, который вот-вот провалится, и я упаду в бездонную пропасть.

Оля, не дождавшись ответа, подходит сзади. Похоже, она не испытала такого шока, потому что сразу спросила:

– Ты ее знаешь?

Так просто и бездушно, как будто увидела фотографию незнакомой девушки и интересуется, кто она. Кто ее сделал такой бесчувственной? Нормальный человек выскочит из дома и кинется в поисках помощи. Но только не Оля. Уверенным шагом она подходит к телу. Ее лицо выражает не страх, не жалость, а отвращение.

– Похоже, она мертва, – чудовищно спокойным голосом говорит девушка.

– Это моя подруга. Я ее втянул во все это. А он ее убил. Но зачем? – бормочу я свои мысли вслух.

– Похоже, ее застрелили, – сказала Оля, присев на корточки над телом. – Надо убираться отсюда. Теперь от него можно ожидать чего угодно. Он совершенно спятил.

– Зачем он ее убил? – не унимаюсь я. – Ведь он не знал ее.

– Потому что она твоя подруга. Я даже не хочу предполагать, что теперь у него на уме, – она встает и совершает первый за все время нашего общения человеческий поступок: берет мою руку и нежно сжимает ее. – Сережа, нам надо отсюда уезжать. Сейчас мы играем по его правилам. Он ведет нас.

– Неужели мы ее так оставим? – внезапно чувство вины переполнило меня. Внутри что-то оборвалось. Слезы потекли по щекам. Как я виноват перед Вероникой! Я должен заплатить за содеянное. – Давай позвоним в полицию!

– Нет, – строго отвечает девушка. – Уверена, что этого и ждет Паша. Мы поедем к моему другу. Он может помочь. Паша его не знает. Там мы будем в безопасности.

Безопасность? Что теперь это слово значит для меня? Спрятаться от всех, добровольно заточить себя в неволе и отсиживаться? Раньше я такого и представить себе не мог, теперь же воспринимаю в порядке вещей. Как сильно изменились рамки восприятия того, что для меня хорошо и безопасно. По силе влияния на мою жизнь последние события сопоставимы с войной. Изменилось отношение ко всему: к людям, друзьям, деньгам. Может, этого я и хотел?

– Что ты стоишь? – спрашивает Оля, идя к входной двери.

– Я не могу так ее оставить, – беру лежащее в прихожей пальто и накрываю безжизненное тело. Еще раз смотрю на лицо Вероники. Как живая. Иногда кажется, что она даже тихонько дышит. Я мог сделать ее счастливой девушкой. Лучше не думать ни о чем.

20

В одном Паша был прав. Клуб – порождение дьявола. С тех пор, как переступил его порог, я стал приносить людям только несчастье. Меня всюду преследуют боль и страх. Но Паша забыл сказать, что дьявол – это он сам, несмотря на его попытки примерить маску бога.

– Оля, с тех пор, как ты вступила в клуб, твоя жизнь сильно изменилась? – спрашиваю.

– Ты в своем уме? Конечно, изменилась. Я полностью отказалась от прошлой жизни…

– Я не в том смысле, – перебиваю. – Тебе не кажется, что тебя постоянно сопровождают несчастья?

– Мое несчастье было родиться сестрой чокнутого брата.

– Мне кажется, что я теперь проклят.