Клуб самоубийц (The Suicide Club)

He was probably upwards of forty, but he looked fully ten years older; and Florizel thought he had never seen a man more naturally hideous, nor one more ravaged by disease and ruinous excitements.	Ему было, должно быть, немногим больше сорока, но выглядел он на добрых десять лет старше. Никогда Флоризелю не доводилось видеть человека более безобразного от природы, на котором к тому же столь пагубно отразилась болезнь, вызванная, по-видимому, неумеренным образом жизни.
He was no more than skin and bone, was partly paralysed, and wore spectacles of such unusual power, that his eyes appeared through the glasses greatly magnified and distorted in shape.	От него остались кожа да кости, "он был наполовину парализован, и его очки были такой необычайной силы, что глаза за ними казались огромными и деформированными.
Except the Prince and the President, he was the only person in the room who preserved the composure of ordinary life.	Не считая принца и председателя, он был единственным из присутствующих, кто сохранял спокойствие.
There was little decency among the members of the club.	Члены клуба не очень стеснялись условностями.
Some boasted of the disgraceful actions, the consequences of which had reduced them to seek refuge in death; and the others listened without disapproval.	Одни хвастали своими безобразными поступками, заставившими их искать убежища в смерти, другие слушали без порицания.
There was a tacit understanding against moral judgments; and whoever passed the club doors enjoyed already some of the immunities of the tomb.	Казалось, у них была негласная договоренность ни к чему не применять нравственной мерки. Таким образом, всякий, попавший в помещение клуба, уже как бы заранее пользовался привилегиями жильца могилы.
They drank to each other's memories, and to those of notable suicides in the past. They compared and developed their different views of death - some declaring that it was no more than blackness and cessation; others full of a hope that that very night they should be scaling the stars and commencing with the mighty dead.	Они провозглашали тосты в память друг друга, пили за прославленных самоубийц прошлого; обменивались взглядами на смерть, - на этот счет у каждого была своя теория. Одни заявляли, что в смерти нет ничего, кроме мрака и небытия, другие высказывали надежду, что, быть может, этой ночью они начнут свое восхождение к звездам и приобщатся к сонму великих теней.
"To the eternal memory of Baron Trenck, the type of suicides!" cried one.	- За бессмертную память барона Тренка, этого образца среди самоубийц! - провозгласил один.
"He went out of a small cell into a smaller, that he might come forth again to freedom."	- Из тесной каморки жизни он вступил в другую, еще более тесную, с тем, чтобы выйти, наконец, на простор и свободу!
"For my part," said a second, "I wish no more than a bandage for my eyes and cotton for my ears.	- Что касается меня, - сказал другой, -единственное, о чем я мечтал, это о повязке на глаза да вате, чтобы заткнуть уши.
Only they have no cotton thick enough in this world."	Но увы! В этом мире не сыскать достаточно толстого слоя ваты.
A third was for reading the mysteries of life in a future state; and a fourth professed that he would never have joined the club, if he had not been induced to believe in Mr. Darwin.	Третий предполагал, что в их будущем состоянии им удастся проникнуть в тайну бытия; четвертый заявил, что ни за что не примкнул бы к клубу, если бы теория мистера Дарвина не показалась ему столь убедительной.