Клуб самоубийц

Все-таки надо сходить умыться. Пе́трович вышел из кладовой и зашел в соседнюю дверь. Обустройство туалета давало много очков вперед лучшим кофейням столицы. Мрамор, бронзовые смесители, в такой же стиль затененные светильники. Пе́трович умылся и вытер лицо наибелейшим мягким полотенцем. Может, они и свои инициалы – Ка-Эс – на полотенцах вышивают? В зеркале он обратил внимание, что кабинки сзади не доходят до закрытого матовым армированным стеклом окна. Между кабинками и окном была оборудована закрытая ниша, так же как и стены, покрытая кафелем, в середине которой была маленькая дверца. Пе́трович дернул за ручку. Дверца оказалась запертой. «Наверное, это для хозяйственных принадлежностей для уборки туалета», – догадался он. Но что-то она слишком большая для ведер и тряпок.

Пе́трович вернулся к себе в кладовую. До рассчитанного им утром времени ухода оставалось еще полчаса, и он принялся играть с цифрой разницы между суммой заказов и показателем отчета о транспортных расходах. Он покрутил эту цифру и так и этак. Ничего интересного. Но вдруг (вот что значит вовремя умыться) он поймал себя на ощущении, это бывало в его игровой практике, когда он каким-то шестым или седьмым чувством чувствовал, что нужная ему карта лежит в прикупе. Он вернулся к поездке в Рейнензиштадт, быстро разделил стоимость заказа билетов на количество заказанных номеров. Так, это у нас стоимость одного билета туда и обратно. Делим на нее уловленную разницу. Итого – два билета. Какая-то сладкая парочка ездила в курорт на озере и не отчиталась о поездке. Молодец. Но секретарю пока ничего говорить не будем. Нельзя сразу вываливать все результаты. С него пока хватит кубатуры дров, выписок из историй болезней и требования посетить приход святого Николая. А правомерность расходов на девочек и пропавшие билеты до Рейнензиштадта оставим на потом. Тем более что все еще надо перепроверить. Пусть Любляна попросит Милену сделать выписку по заказам с адреса этой богадельни – Паркштрассе, 3. Мастерство, как ножка юной чаровницы, должно показываться из-под юбки постепенно. А чтобы старый сказочник, просматривая мои записи, пока ни о чем не догадался, добавим разницу в выведенный столбик и поставим знак «равно».

Все, следы заметены – на сегодня хватит. Зайти в кабинет к сказочнику, отчитаться, дать ему домашнее задание и потом – в бюро. Поручения Любляне, звонок Шнайдеру, но самое главное – Херманну. Пе́трович встал со стула, почистил в пепельницу трубку, поднял исписанный лист и сдул крошки попавшего на него пепла. Но мальчик не выходил из головы. Может, именно он играл Гамлета в их постановке? Секретарю такой вопрос не задать. Сразу почует неладное. Конечно, можно намекнуть Шнайдеру поискать тех актрис, они-то точно помнят своих партнеров. Вот еще один повод для звонка. А самому переговорить бы с массовиком, он же был режиссером. Да заодно и узнать, сколько юноша проиграл в казино Рейнензиштадта. Вдруг как ударило: а не возил ли на эти два билета массовик парня еще раз – отыграться? И тут без стука отворилась дверь, и в кладовую вошел тот самый незнакомец, с которым он на днях столкнулся при выходе из «таможни».

Гротеск

Пе́трович уже опаздывал. Незнакомец, бесцеремонно вторгшийся в его кладовую, оказался массовиком клуба, с которым так хотел пообщаться аудитор, но что было запрещено секретарем. Представившись, массовик стал также бесцеремонно ходить по комнате и рассматривать ее (ага, вот они, отчеты о финансовых махинациях, интересно было бы на них взглянуть), он даже коснулся рукой, одетой в черную перчатку, корешка одной из папок.

– А как вам здесь работается? Пихлер мне сказал, что у нас аудитор и что вас нельзя беспокоить, но я послал его, пусть читает нотации психиатру или своей жене. А-а, вы уже собираетесь уходить? Тогда давайте сегодня вечером встретимся поужинаем в той же самой «таможне» часиков в семь, идет?

Пе́трович еще не успел кивнуть да, как массовик, повернувшись на каблуках, вышел из комнаты.

Когда аудитор зашел в кабинет секретаря, то уже решил, что ничего об этом вторжении он Оле-Лукойе сам говорить не будет. Если этот казачок – засланный, то что здесь рассказывать. Он сел на предложенный стул и с позволения хозяина кабинета стал перечислять те вопросы, на которые хотел бы получить ответ. Конечно, он заметил, что вопрос о кубатуре древесины вызвал незначительное, но напряжение. Но гораздо большее напряжение возникло, когда он затронул, нет, не тему наркотиков, а когда обоснованно попросил разрешения сходить в приход святого Николая.

– Если требование о выписках из историй болезней наших пациентов – очень разумное требование и я как врач не могу не согласиться с этим, то посещение прихода вряд ли разумно, – ответил Оле-Лукойе. – Раз вам так необходима детализация ремонтных работ, то я попрошу, не волнуйтесь, не нашего священника (он в этом ничего не понимает), а самого пресвитера прихода, и он ее подготовит.