Клубничное убийство

Клебовников усмехнулся. Он отлично понимал мотив ее поступка. Она нашла что‑то, что, по ее мнению, могло навредить начальнику, который к ней так хорошо относится. И отважилась на этот акт доверия.

— Да ладно, Люсь, — по‑свойски сказал он. — Чего такого обо мне не должна знать прокуратура? Даже смешно. Давай сюда эту бумажку. Я должен посмотреть. Разберемся.

Люся отомкнула верхний ящик стола и достала из него жесткую красную папку. Открыла и подала самую верхнюю страничку. Клебовников пробежал ее глазами, и брови его немедленно взлетели вверх.

— Черт, — сквозь зубы выругался он. — Вот это я попал! Как неприятно.

Он с досадой обернулся на открытую дверь в коридор. Ему показалось, что за дверью кто‑то стоит. Люся тоже обернулась и прислушалась.

— Знаешь, что? — понизил голос Клебовников. — Нужно все как следует обсудить. Эта бумажка грозит мне огромными неприятностями. Я был последним, кто видел Аллу живой. Меня и так постоянно вызывают на допросы. У тебя есть ключ от ее кабинета?

— Конечно есть. Вот он.

— Возьми его. Не хочу, чтобы кто‑нибудь нас подслушивал. Пойдем, поговорим спокойно. — Он встал и вслед за Люсей приблизился к двери кабинета Белояровой. Секретарша вставила ключ в замочную скважину. Замок отчетливо щелкнул. Она отворила дверь и пропустила Клебовникова внутрь.

Клебовников, хоть и исполнял обязанности главного редактора, сидел в собственном кабинете, а этот закрыли до лучших времен. Впрочем, Зинаида исправно наводила в нем порядок, всячески борясь с запустением и регулярно открывая форточку. И все равно мысль о том, что хозяйка убита, делала эту комнату неуютной.

— Ну вот. Теперь давай поговорим. Думаю, ты прочитала это письмо и знаешь, о чем Алла хотела сообщить в прокуратуру.

— Нет, я только взглянула, — пожала плечами Люся. Образ целующегося Свиноедова затмил в ее сознании все на свете преступления.

— Она решила, что я убил Аршанскую, — бухнул Клебовников. — Взял на вечеринке ее шубу, надел ее и отправился в «Надувную подушку».

Люся опустилась на краешек стула и обалдело хлопнула глазами.

— Ну, что скажешь? Нести это недописанное письмо в прокуратуру, куда его, собственно, и предполагалось отправить? Или не стоит?

Садиться он не стал, а отошел к окну и заглянул вниз, во двор, где никого и ничего не было, кроме мусорных баков и двух кошек, которые сидели друг напротив друга с настороженным видом.

— Поверить не могу, что Алла меня подозревала. И, главное, по какой идиотской причине! Ты прочитала?

Люся сглотнула:

— Да нет, я…

— На той проклятой вечеринке она потеряла меня из виду. А когда вдруг обнаружила, то взяла за руку. Руки у меня были холодными. Она решила, будто я пришел с улицы. Но это ж несусветная чушь. Может, я держал холодный бокал… Сейчас и не вспомню.

— Нет, дело не в этом! — выпалила Люся. — У вас… У вас мочки ушей были красные.

— Ну, ты все‑таки читала, — констатировал Клебовников. — Я бы лично не удержался. Смешная ты, Люся. Сущий ребенок. Пора уж повзрослеть.

— Алла Антоновна спросила, что это с ними такое, а вы ответили, что съели салат с кальмарами, а на салату вас аллергия. В письме все это подробно описано.

— Ну и что? Люся, нуты‑то помнишь? Я ведь действительно покрылся пятнами. А некоторыми из них — прямо у тебя на глазах.

Алла Антоновна об этом постоянно размышляла, — через силу сказала Люся. Ей разговор давался с трудом. — Она мне объяснила, что прекрасно знает про вашу аллергию. Вы несколько раз попадали впросак на всяких праздниках и тусовках. От салата с морепродуктами вы просто чешетесь. А пятна у вас высыпают от клубники. Она это запомнила, понимаете? В тот вечер ей, конечно, было все равно, она и внимания не обратила. Но потом, когда об убийстве Аршанской столько говорили… Она узнала, что кто‑то взял ее шубу и в ней совершил преступление. Стала думать, кто мог уйти с вечеринки незамеченным. Вспомнила о ваших холодных руках. Потом о покрасневших мочках. Оперативники, приходившие сюда с расспросами, давали описание подозреваемой. Она была в клипсах. Когда клипсы тугие, от них на ушах остаются вмятины и покраснение, которое долго не проходит.

— Вот это да! — сказал пораженный до глубины души Клебовников. — А говорили, что ничего не прочитали, ничего не знаете и вообще… хотите меня защитить. А сами выстроили целое обвинение. Давайте выкладывайте все до конца. Я же вижу, как вам хочется высказаться. Вы ведь тоже меня подозреваете? И, черт побери, при чем здесь тугие клипсы?

— Если Аршанскую убили вы, — голос Люси обрел некоторую твердость, — то в момент убийства на вас были клипсы. После того как Алла Антоновна спросила про красные уши, вам пришлось срочно как‑то замаскировать эту красноту. Вы отправились наверх и съели горсть клубники. И тотчас пошли пятнами. Я сама видела, как они появлялись у вас на лице.

Клебовников продолжал стоять у окна, засунув руки в карманы брюк.

— Люсь, пойди сюда, — усталым голосом сказал он. — Ты не представляешь, как ты мне испортила настроение. Это такая чушь собачья, что даже противно. Пойди, пойди, я тебя не съем.

Люся неловко вылезла из‑за стола и приблизилась.