Клубок со змеями (СИ)

«Я рассказал ему все, валяясь связанным посреди бескрайних песков под лучами восходящего солнца, а рядом остывало тело моего мучителя — ассирийца-тюремщика Тегим-апала. Но это не помешало Эмеку-Имбару бросить меня на произвол судьбы. Божий суд, как он тогда произнес, согласно законам вавилонского общества. Только не стоит обманываться — командир стражников обрек меня на смерть и то, что я до сих пор дышу, не является его заслугой. Он такой же ублюдок, как и остальные!».

— Хазин не знает. Единственное, он приводит здесь слова самого командира стражников, который утверждает, что получил сведения о готовящемся заговоре благодаря собственной проницательности и наблюдательности своих разведчиков.

— Ха! — невольно вырвалось у меня.

Тарару вскинул на меня удивленный взгляд:

— Вот и караванщик не верит этому.

— Читай дальше, — велел ему я, стараясь поскорее уйти с нежелательной темы и избежать неудобных вопросов.

Тарару снова склонился над глиняной табличкой.

— Благодаря благосклонности воинского сословия, всех участников заговора удалось быстро схватить и бросить под стражу. Впоследствии большинство из них были казнены. Главных же заговорщиков, писца Бел-Адада и Верховного жреца Кашшура, посадили живьем на кол. Они умирали долго и мучительно.

Тарару продолжал прилагать большие усилия, чтобы разобрать написанное Хазином, поэтому он не заметил, как мои губы расплылись в жуткой и торжествующей ухмылке. Когда же он вновь оторвал взгляд от глиняной таблички, я уже полностью овладел собой.

— Еще тут сказано, что двое из числа подчиненных Эмеку-Имбару, оказавшие особое содействие в раскрытии заговора, получили повышение по службе.

Мысленно я напрягся.

«Наверняка это Этеру и Тиридат — стражники, что вели меня в тюрьму по Дороге Процессий. Ну, а кто еще это может быть? Похоже, неудобных вопросов не избежать. Сейчас мальчишка узнает, что его папаша — один из участников раскрытия государственного преступления. Хоть это и не является правдой».

— Хазин приводит имена этих стражников? — холодно спросил я.

— Нет, — покачал головой Тарару, — имена этих почтенных мужей ему не известны.

— Почтенных мужей? — я с трудом сдержал рвущуюся наружу иронию и злобу. — Это караванщик так написал?

— Нет, это мои мысли, — ответил Тарару, — а кто же они, если не достойные воины, раз раскрыли заговор против государства?

Я плотно сжал губы в тонкую линию.

— Что-то не так? — настороженно спросил Тарару.

— Ничего, — процедил я.

— Уверены? Выглядите нездорово.

— Просто в руку вступило, — молвил я, овладев собой, — продолжай.

Тарару несколько секунд озадачено смотрел на меня, но затем вернулся к тексту.

— Несмотря на удачное предотвращение государственного переворота, положение в Вавилонском царстве остается напряженным. Почти все внешние торговые связи разорваны. Страна терпит убытки, казна пустеет. Многие ремесленники недовольны правителем, ибо он продолжает поднимать налоги и душить поборами простой люд, а на государственные дела не обращает никакого внимания. Порядок удается удерживать только усилиями стражников и армии, ибо они благосклонны к царю, поскольку тот постоянно повышает им жалование и одаривает землями, — взгляд Тарару опустился в конец текста на глиняной табличке, — Хазин пишет, что сейчас самое подходящее время для... — тут он резко осекся.

Его глаза буквально вылезли из орбит, а на лбу мгновенно выступил пот.

— Что? — я уже не в силах был сдерживать свое нетерпение. — Почему ты замолчал? Что там написано?

Но Тарару меня не слушал. Его губы продолжали беззвучно шевелиться, а лоб уже просто блестел от испарины. Наконец, спустя несколько секунд, которые показались вечностью, он закончил чтение документа и посмотрел на меня. В его глазах я увидел неподдельный страх, от которого самому стало не по себе. Я видел, как участилось дыхание юнца, а глиняная табличка выпала из его рук и впечаталась в песок. Вся эта картина не добавила мне спокойствия. Скорее наоборот — я начинал ощущать, что тревога — штука заразная.

— Хазин пишет, — с придыханием начал Тарару, — что сейчас самое подходящее время для начала войны.

Последнее слово, словно тяжелый кирпич, ударило меня по голове. Перед глазами все готово было поплыть, но я сумел-таки взять себя в руки.

— Войны? С кем?

— Между Хатти и Вавилоном.