Клубок со змеями (СИ)

Меня начинал по-настоящему пугать их мертвый тон. Никаких эмоций — ни раздражения, ни гнева, Вообще ничего! Я бы меньше боялся, если они хоть как-то проявили себя. Пусть даже скинули меня вниз головой с бархана! Но нет, в бронзовых статуях вавилонских царей больше жизни, чем в этих ассирийцах.

«Нужно взять себя в руки и уходить отсюда. Немедленно. Иначе они могут заподозрить неладное. И вот тогда мне не поздоровится».

— А если сюда заявятся войска или охотники за разбойниками? — спросил я, поворачиваясь к ним.

— Не заявятся, — ответил Джераб-Зайя.

— Почему вы так уверены?

Тиглат-Атра слегка подался вперед. Черенок его копья сильнее вдавился в песок.

Голос ассирийца прозвучал спокойно, но угрозы в нем было больше, чем в яростных проклятиях:

— Потому, что мы осторожны. И господин Азамат с умом выбирал место для лагеря. Вдали от путей цивилизации.

Внутри у меня все сжалось, будто мое тело попало под зерновой пресс, однако я сумел внятно произнести:

— Хорошо. Полагаюсь на ваше воинское чутье.

***

Возвращаясь обратно в шатер, я чувствовал, как предательски дрожат ноги. Ассирийцы были опаснее стаи разъяренных гиен. А их напускное безразличие и холодный тон таили в себе больше угрозы, нежели клубок ядовитых змей. Однако то, что мне удалось-таки найти предателя, немного успокаивало. Хоть я и понимал, что с таким грозным противником, как Тиглат-Атра мне не справится. Даже с учетом возможной помощи Гасана и Тарару. Джераб-Зайя наверняка придет на выручку своему боевому товарищу. Поэтому стоит дождаться возвращения Бастет с подкреплением из Петры, и уже потом принимать решения.

Придя к такому выводу, я почувствовал себя уверенней.

***

Ожидание возвращения Бастет стало настоящей пыткой. Время тянулось с такой же скоростью, с какой стекает смола по стволу дерева.

В какой-то момент мне настолько надоело бесцельно смотреть в потолок, что захотелось пойти заменить Ранаи и начать хлопотать над готовкой верблюжатины самолично. Чтобы хоть чем-то занять свое существо, я сел за стол и начал перебирать папирусы и глиняные таблички, с полным отсутствием интереса. Да я особо и не рассчитывал что-либо понять из этих документов. Читал довольно плохо, а клинописью вообще не владел, не говоря уже о том, чтобы прочесть папирусы на египетском языке. В вавилонские школы брали, в основном, детей богатых господ. Иногда в них попадали отпрыски незнатного рода, либо сироты, если их предварительно усыновляли вельможи. Ни к тем, ни к другим я не относился.

С унылым видом переворачивая очередную глиняную табличку, краем глаза я уловил ее заголовок.

«Личные... Хазина».

Скука тут же улетучилась с моего лица, сменившись на небольшую заинтересованность. Я внимательно осмотрел глиняную табличку. Она выглядела свежей и не такой потрескавшейся, как остальные, что выдавало ее «юный» возраст.

«Хазин? Тот самый Хазин? Владелец каравана, который мы с таким трудом ограбили? Наверняка это его табличка. Жаль, что я не могу разобрать второе слово в заголовке. Личные... Хазина. Что личные? Записи? Нечто вроде дневника? Интересно, о чем же писал этот жирный торговец? Ах, Мардук, и почему грамоте не учат всех?».

До боли в глазницах я пытался прочесть и понять хоть что-нибудь из клинописи. Странное чувство, зревшее в глубинах моего сознания, подсказывало — в этом тексте может содержаться нечто важное. Мне удалось разобрать всего лишь несколько слов, однако их оказалось вполне достаточно для того, чтобы жажда узнать все загорелась внутри меня ярким пламенем. Вот, что я смог разглядеть:

«В Вавилоне... царь Самсу-дитану... заговора Бел-Адада».

Я подался вперед, при этом, чуть не свалив на пол груду документов.