Клубок со змеями

Полог шатра внезапно откинулся, и внутрь вошла Бастет. На всякий случай я положил ладонь на рукоять меча, но она не попыталась его отнять. Лишь молча села на соседнюю циновку. Я буквально ощущал на себе ее взгляд.

Прошло некоторое время прежде, чем я услышал голос нубийки:

— Почему?

— Что, «почему»?

— Почему ты не убил меня?

— С чего ты взяла, что я собирался?

— Хватит, — ее тон был одновременно печальным и резким.

Я решил, что скрывать бесполезно:

— На то есть причины.

— Какие?

— Я отвечу, если ты объяснишь кое-что.

Она промолчала, поэтому я спросил:

— Ты даже не попыталась помешать мне. Не побежала. В чем дело?

— Не знаю, — она замялась, — видимо, в тот момент мне было все равно, выживу я или нет. Это похоже на волну, которая захлестывает тебя целиком, и на какое-то время ты перестаешь воспринимать опасность.

Я вспомнил, как испытывал несколько раз нечто подобное. На Дороге Процессий, когда Этеру и Тиридат тащили меня по жаре, закованного в кандалы в сторону храмовой темницы. В клетке тюрьмы после того, как узнал о гибели Сему. И после издевательств Тегим-апала.

Поэтому, не раздумывая, ответил:

— Могу понять.

— Нет, не можешь.

Я поднял веки и посмотрел на Бастет. Она не сводила с меня взгляда своих темных глаз. На лице не осталось даже следа того замешательства и отчаяния, что еще так недавно обуревали ее. Но, все равно, это была не та самая Бастет, с которой я встретился в первый раз. Словно что-то надломилось внутри нее. Треснуло, но не рассыпалось до конца.

— Думаешь, ты особенная? — спокойно спросил я. — Считаешь, что только тебе боги уготовили возможность ощутить себя полным дерьмом? Это ложь и самообман, — я отвернулся и устремил взгляд в потолок, — но я не собираюсь тебе что-либо доказывать.

Наступило тягостное и долгое молчание, прерываемое лишь похлопыванием палатки на ветру, да редким пофыркиванием верблюдов.

Наконец, Бастет нарушила тишину:

— Я ответила.

— А?

Я надеялся, что она избавит меня от дальнейших разъяснений, ибо желания изливать душу не было от слова совсем.

— Я объяснила. Но ты так и не сказал, почему не убил меня?

«Я могу и не отвечать. С другой стороны, почему бы и нет?».

Вздохнув, я произнес:

— Как я сказал, были на то причины.

На несколько секунд я взял паузу, собираясь с мыслями. Нубийка терпеливо ожидала продолжения.

— Во-первых, я совсем не ориентируюсь в пустыне, и понятия не имею, куда идти. Да, я мог бы повернуть назад в сторону лагеря Азамата, но какой смысл? Даже если, каким-то чудом, мне удастся найти дорогу обратно, он просто убьет меня.

На ум вновь, уже в который раз, пришла бочка, и я поспешно продолжил:

— Я, конечно, мог бы еще попробовать с помощью солнца добраться до Евфрата, продвигаясь на восток, но сомневаюсь, что мне удался такой переход без должного запаса еды и воды. Оставался один путь — оазис для стоянки караванов. Но я понятия не имею, где он находится, хоть и подозреваю, что недалеко. В общем, без проводника я вряд ли бы выбрался из пустыни живым.

Я снова умолк, уставившись в потолок и прислушиваясь к легкому завыванию ветра снаружи. Трудно было представить, как такая, казалось бы, мелочь способна приносить умиротворение. Однако Бастет не намеревалась оставить меня в покое, пока не выпытает до конца то, что творится у меня на душе.

— А во-вторых?

Я снова перевел взгляд на нубийку:

— А во-вторых — все дело в этих тюках, которые покоятся на верблюдах. В них слишком мало добра. Если план по ограблению каравана пройдет успешно, я надеюсь заполучить куда больший кусок.

— Понятно, — сказала Бастет таким тоном, словно желала меня заморозить голосом.

— Но первая причина была важнее.

— Понятно, — все тот же ледяной тон. — Полагаю, в иных случаях, моя жизнь для тебя ничего не значила бы, — это прозвучало не как вопрос, а как утверждение.

Я ничего не ответил, ибо сам до конца не знал ответа.

«А вправду, убил бы? Не знаю. Мне не приходилось убивать человека».

В палатке начинало быстро темнеть. Солнце наверняка уже скрылось за горизонтом.

— Полагаю, надеяться на то, что ты отдашь мне меч не приходиться? — проронила Бастет.

— Разумеется.

Впервые за долгое время в ее глазах вспыхнул огонек:

— А если отниму?

— Попробуй, — пожал плечами я, — только в этом случае я жалеть не стану.

Она ухмыльнулась, но ничего не ответила. На меня же начал накатывать сон.

— Ладно, я хочу спать, поговорим утром.

— А если гиены вернутся? — голос Бастет прозвучал слегка напряженно.

— Могут.

— Саргон, — впервые с момента нашей встречи она обратилась ко мне по имени, — ты ведь теперь знаешь, что я…

— Да, — сказал я, с трудом сдерживая сон, — разбуди меня, если вдруг почуешь неладное. А когда луна пройдет свой зенит, буди совсем. Остаток ночи я послежу за верблюдами.

— Хорошо, — в ее голосе послышалось облегчение и… благодарность? Или мне это только почудилось?