Клубок со змеями

— Нет, — ведро со всплеском опустилось в колодец, — еще у двоих наших те же признаки проявились сегодня утром.

— Боги… — протянул второй наемник, — не хватало нам подцепить мор в самый неподходящий момент.

— А для мора бывают подходящие моменты? — усмехнулся первый стражник, вновь вылавливая ведро, полное воды.

— Нужно, как можно, скорее найти источник заразы и оградить остальных, а не то нас возьмут голыми руками.

— Пусть у Ассиса голова болит. Ему уже обо всем донесли, — мрачно ответил первый, заполняя второй сосуд. — Ладно, хватит болтать. Понесли. Нам еще не раз сюда таскаться придется.

Второй кивнул и, выдохнув, они понесли воду в сторону лагеря.

— Хвала Мардуку, — прошептал я, — кажется, у нас появилась надежда.

Тупая ноющая боль, вновь вспыхнувшая в левой руке, заставила меня опустить глаза и посмотреть на повязку. Сквозь пожелтевшие и подсохшие пальмовые листья виднелась ткань, еще недавно бывшая частью одной из шерстяных накидок. К своему неудовлетворению, я подметил, что на перевязи снова проступили бурые пятна, хоть и не в таком количестве, как раньше.

— Понимаю, что сейчас не самое подходящее время, — тихо произнес я, — но у тебя, случайно, не осталось еще немного того животного жира?

Бастет обернулась ко мне. По ее лицу можно было понять, что она не совсем расслышала то, что я говорил. Ее мысли находились где-то далеко от этого злосчастного места.

Поэтому я добавил, многозначительно глянув на поврежденную руку:

— Повязка. Ее нужно сменить.

— Да, конечно, — вяло ответила Бастет, подхватывая горшочек с жиром и чистый кусок ткани, — это последний, больше перевязывать нечем.

— Ничего страшного, — улыбнулся я, — возможно, завтра перевязка мне уже не понадобится.

Она ничего не ответила, а, молча, начала это неприятное, но необходимое действие.

— Но небольшая надежда есть, — произнес я.

— Какая? — спросила Бастет, не поднимая взгляда.

— Помнишь гиену, что ты сбросила в колодец?

— Да.

— Кажется, это приносит свои плоды.

— Они отравились?

— Именно! Несколько человек, так точно. И они пока не знают, что послужило тому причиной, поэтому продолжают набирать воду. А это значит, что из строя может выйти еще не один наемник.

— Надеюсь, они сдохнут в муках, — произнесла Бастет таким спокойным тоном, словно речь шла о рецепте хлебной выпечки.

— Сколько людей у Азамата?

Бастет задумалась на секунду, а затем ответила:

— Три десятка.

— Численное преимущество… болезнь в стане врага… — задумчиво произнес я, — шансы есть. Беспокоит только, что наемники ожидают нападения.

Бастет снова промолчала, продолжая умело обрабатывать рану и накладывая новую повязку. На этот раз боль была не такой сильной. Даже тогда, когда она втирала жир в рану. Так, что я вполне сумел сдержаться и не застонать.

Близость ее обнаженного тела вновь пробудила во мне целую кучу всевозможных чувств. Прекрасно осознавая, что сейчас неподходящий момент…

«совсем неподходящий»

…я непроизвольно протянул руку и нежно прикоснулся к ее левой щеке, как раз, когда она закончила делать перевязку и наложила поверх ткани засохшие пальмовые листья. Бастет медленно подняла голову и посмотрела мне прямо в глаза. Я ожидал, что она откинет мою ладонь в сторону или, как следует, ударит меня по лицу, но ничего подобного не произошло. Более того, моему искреннему изумлению не было предела, когда в следующий миг она впилась своими губами в мои. Однако мне некогда было его выказывать. Впервые за долгое время со мной произошло нечто приятное. Нечто, способное свести с ума и затмить разом все проблемы этого мира. И я не собирался тратить драгоценные мгновения на размышления — почему так произошло? Те минуты, что я провел с Бастет в то утро, навсегда остались в памяти и не шли ни в какое сравнение даже с самым богатым храмом любви Вавилона.

* * *

— Можно спросить? — шепотом произнес я.

Она ответила не сразу. Видимо, крепко заснула после нашего соития. Ко мне же сон наотрез отказывался приходить, несмотря на сильную слабость. Поэтому мне приходилось лежать, молча, смотря в потолок, обуреваемый мрачными мыслями под звуки тихого покачивания палатки на слабом ветру и отдаленные голоса наемников.

— Хм, что? — Бастет шевельнулась и открыла глаза, а затем прижалась крепче к моему правому боку.

— Я хотел спросить тебя кое о чем.

— Ну?

— Это неприятный вопрос.

— Тогда не надо.

— Почему?

— Не порти момент.

Я хмыкнул:

— Ну, хорошо. А об Азамате поговорить не хочешь?

— У меня вообще нет желания говорить. Возможно, это последний день в моей жизни, и я точно не хочу провести его в пустой болтовне.

— Они знают, что ты не моя рабыня? — все же задал я один из волновавших вопросов.

Бастет сильно толкнула меня коленом. Я даже слегка поморщился.

— Нет, — грубо ответила она, вновь закрывая глаза и всем видом показывая, что разговор окончен и дальнейшие расспросы бессмысленны.

Вскоре ее дыхание снова стало ровным и спокойным. Видимо, нубийка опять погрузилась в сон. Мою же голову продолжали раздирать всевозможные мысли и варианты дальнейшей судьбы.