Клыкастые страсти

Дед просто перевернул страницу контракта. И сделал это с таким лицом, что нам обоим стало ясно — нет. И даже НЕТ. Может, и не будет. Дед явно разозлился и на меня и на Славку. На меня — за то, что я привела сюда «братца-лиса», на Славку… даже не разо-злился. Просто Славка для него уже не существовал. Что ж, деду виднее, как и с кем раз-говаривать. Я ему игру портить не стану.

Я послушно уселась на диван.

Прошло не меньше пятнадцати минут, прежде чем дед поднял голову от бумаг.

— Итак, Юля?

— Все просто. Славка мне не поверил. Я могла бы позвонить по телефону, но решила, что личная встреча предпочтительнее.

Одного взгляда деду хватило. Мы оба не могли позволить, чтобы это пресмыкающееся подползло к маме. А полностью не проконтролируешь. Как удержать человека, который стремится вернуться?

А просто.

Надо понять ЗА ЧЕМ он возвращается. Или за кем… Неважно. Главное здесь — не оши-биться.

Дед вышел из-за стола и прошелся по комнате, разминая мышцы. Гибкий, сильный и — чего уж там, даже сейчас — красивый. Даже в его почтенном возрасте… Есть, есть-таки красивая старость и без подтяжек и ботоксов.

— Да неужели? — голос деда хлестал как плетью. — И ты решил, что я опять приму в свою семью предателя?

— Я не предавал! — возмутился Славка.

— Правда? А как называется то, что ты сделал?

— А как называется то, что делаешь ты? Ты спишь с моей матерью. Это инцест.

Я фыркнула. Дед пожал плечами.

— Аля мне никаким боком не дочь. Мы не родственники в ближайших десяти поколени-ях. А то, что она была замужем за моим сыном, а твоим отцом… Что ж, пусть так. И Женька и Тамара умерли. Мы стали встречаться далеко не сразу после их смерти. Мы го-ревали. Я знаю, что Аля любила Женьку. И я Томку любил. Нам было плохо, когда их не стало. И все.

— Она моя мать, а ты мой дед. Это противоестественно.

— Это все церковные глупости. У нас нет общей крови.

— Это не оправдание вашим поступкам!

— А я и не оправдываюсь перед тобой. Ты не стоишь оправданий. Ты — предатель. Мел-кий и трусливый.

Дед укладывал слова, как удары меча — жестко и четко.

— Я никого не предавал. Я просто ушел.

— предавать можно по-разному. Можно открыть врагам военную тайну. А можно сбе-жать. Бросить все — и трусливо удрать. Украв побрякушки матери.

— Они были нужны мне только на первое время. Потом я обеспечивал себя — сам!

— Тебе это предстоит и дальше. Ясно?

— Мне наплевать. Да оплачу я вам эти несчастные побрякушки! Ты помнишь, что я за-брал? Я не смогу их выкупить, но отдам деньгами!

— Мне не нужно от тебя ни копейки. И ты от меня ни копейки больше не получишь.

— Я и не возьму. Но ты можешь прийти как-нибудь к нам с Кларой. Мы собираемся по-жениться, у нас появятся дети, твои внуки…

— Моих внуков от тебя появиться по определению не может. К сожалению, ты слишком похож на Женьку. Так что какая-то часть моей крови в тебе есть. Жаль, что Аля не нагу-ляла тебя на стороне.

— Например, с тобой?

— Нет. На моего внука ты не похож. Тебя больше нет в нашей жизни. И ты мне — неинте-ресен.

Жалеть братца дед не собирался. Да Славка и не нуждался в жалости. Голубые глаза го-рели злостью, лицо неприятно исказилось.

— Мать будет рада мне. И моим детям тоже. Клара — замечательный человек, она ей по-нравится.

— Ты что — хочешь притащить в дом — пади? — изумилась я.

— Ты что — расистка? — взвился Славка.

— Нет, — отрезала я. — Но твоя Клара — слабое звено. И она мне не нравится. Не хочу с ней ни говорить, ни что-либо делать. Чем дальше она от меня будет, тем лучше.

— И мать не трогай, — добавил дед. — Ей пришлось тяжело тогда, после твоего ухода, и я не хочу, чтобы ей было больно сейчас.

— Если она узнает, что я жив и у меня все в порядке, ей будет легче.

— Нет. Для нее ты умер. Так и останется.

— У меня и своя голова есть на плечах. Если я решу повидаться с матерью — ты меня ос-тановить не посмеешь! Да и не сможешь!

Дед пожал плечами.

— Если ты вздумаешь лезть в мою семью — я просто пристрелю тебя. Как бешеную шав-ку.

И сказано было так спокойно и холодно, что я поняла — пристрелит. И даже киллера на-нимать не будет. Сам справится. И рука не дрогнет. В холодных желтых глазах деда, почти таких же, как мои, только светлее, плескалась морозная ночь. И мерцали блики, как от оптического прицела. А вот Славка…

Ему стало страшно. Я это увидела. Но отступить он не мог. И опять ринулся в драку.

— Я не буду говорить, что тебя поймают и посадят…

— И не говори. Этого просто не будет. Или ты думаешь, что после пятидесяти стариков можно сдавать в расход? Смешно. Я еще и тебя переживу, внучек…

И столько брезгливости было в последнем слове…

— Я действительно твой внук. Последний из Леоверенских! Юлька — девчонка, ее дети даже Леоверенскими не будут. Что, род пресечется?

Славка ударил в самое больное место. Это я знала. Деду хотелось, чтобы на земле жила его фамилия. Очень хотелось. Но…

— Ее дети — будут. Потому что она — действительно моя кровь. Фамилия не имеет значе-ния. А ты — ничтожество.

— Ты не смеешь так говорить!