Клыкастые страсти

Искать их действительно начали. Но не сразу. Ближе к вечеру. И не в лесу — что семерым людям там делать? Сперва их искали по окрестным деревням и дорогам, рас-спрашивали людей, даже проехались до ближайшего городка. А когда начали прочесы-вать лес, проклятые развалины все равно обходили стороной. Что-что, а продуцировать страх старые вампиры умеют. Они им живут, дышат и даже питаются. Вот никто и не нашел ни Питера, ни вампира. Только потом, спустя неделю когда в развалинах уже никого не было, обнаружили четыре трупа. И два трупа слуг — в лесу. Питер исчез для своих родных и для мира.

Зато появился вампир, жизнь которого оказалась не слишком приятной. Хотя и не слишком страшной. Над ним не издевались. К нему просто относились, как к вещи. Поди туда, сделай то, подчиняйся, а то будешь наказан. Наказание Питер получил только один раз — и с тех пор старался не подставляться. Его креатор и господин стал примерно через пятьсот лет членом Совета Вампиров. А сам Питер прислуживал ему.

И все же загробная жизнь Питера была мучением.

Почему?

Потому что он привык к любви животных. Он и сам их любил, даже больше, чем людей (эй, вот только о зоофилии думать не надо, ладно?). Животные, с точки зрения Питера, были достойными и приятными существами. И намного лучше чем вампиры. Вот, например вы — вы хоть раз видели хомячка-садиста? Кролика, который напился и колотит своих детей? Лошадь, которая выбрасывает своего жеребенка на свалку? Слони-ху, которая продает своего слоненка на органы или бросает после родов? Курящего по-пугая? Звери жестоки, но — неосознанно. Если они и причиняют боль, то не со зла.

Но вот беда.

После смерти все животные стали жутко бояться Питера. Единственными, кто слушался его, как бога — были лисы — оборотни. Те самые, которых Питер больше всего и ненавидел.

* * *

Я вынырнула из воспоминаний вампира. И уставилась внимательнее на опутывающую его сеть линий и цветных пятен. На первый взгляд мешанина казалась беспорядочной. На второй — очень даже упорядоченной. Хорошо, что я смотрела на ауры всех, кто мне по-падался, и училась разбираться. И отделять хорошее от плохого. Потому-то одно место в ауре вампира и показалось мне неправильным. Да, пока я в этом не очень разбиралась, но на Питера и моих умений хватит. Самое главное я ведь знаю. Что чувствуют к нему жи-вотные? Почему они не боятся? Точнее — чувствовали и не боя-лись?

Да потому, что знают: их — любят. И вреда не причинят. Никогда. Ни за что. Если они будут это чувствовать от человека, то будут любить его. И, кажется, я знала, что не так в ауре Питера. Знала, как будто тихий голос женщины со звериными глазами шепнул мне это на ушко. По большому секрету. И — минуту… как там мои ребята?

Слава Богу, прошло не больше десяти секунд. А мне казалось, что я копаюсь в вам-пирских воспоминаниях уже неделю! Но пока Константин и Глеб держались. За меня, за машину за оружие скрепя зубами, но держались.

Ничего. Сейчас зов прекратится. И я знаю — как и почему.

— Питер, — негромко позвала я прямо в голове вампира. — Питер, ты слышишь меня?