Княгиня

На нее полным ожидания взором смотрели огромные глаза: мраморная статуя женщины. Чуть наморщив лоб, она полураскрыла полные губы, будто в этот момент ей привиделось нечто любопытное. Выражение лица статуи и волновало, и притягивало. И хотя женщина внешне ничуть не походила на Клариссу, девушке вдруг необъяснимым образом стало казаться, что она видит свое отражение в зеркале.

— Вас заинтересовала моя работа?

Кларисса так резко повернулась, что выплеснулось вино из бокала. Это вызвало улыбку Бернини.

— Для меня было бы большой честью, — произнес он, — видеть вас у себя в мастерской.

— Я послезавтра отъезжаю — навсегда.

— Тогда у вас еще целый день в запасе — вы вполне можете успеть.

— Уверена, что не смогу.

Только сейчас Кларисса заметила, что мраморный бюст залит вином. По каменному лицу расползались красные потеки.

— О, что я наделала! — виновато воскликнула девушка. — Я готова возместить причиненный ущерб. Назовите сумму!

— Ущерб? — воскликнул Бернини. — Ей богу, мне стыдно! Именно сейчас этот бюст достиг совершенства! Вы только взгляните, как восхитительно покраснела красавица! Будто ее застигли за прегрешением. Будьте уверены, я бы никогда не додумался подкрасить ее.

И снова эта улыбка. Он что, потешается над ней? Сердце Клариссы почему-то застучало, а во рту пересохло. Что все это означает?.. Поднеся к губам бокал, она залпом опорожнила его.

— Так вы не придете ко мне в мастерскую? — не отставал Бернини, помахивая веером.

Кларисса твердо решила сменить тему:

— Все выставленные здесь скульптуры — ваши?

— Вы имеете в виду этот дворец или же Рим?

Она пропустила мимо ушей очередное свидетельство бахвальства Бернини и, призвав на помощь все свою светскую надменность, отчужденным тоном сказала:

— Представляю себе, скольких сил стоит высечь из камня подобное.

— Сил? Ровным счетом никаких! — рассмеялся Лоренцо. — Все уже и так на месте! Что бы от тебя ни потребовалось высечь, благословляющего паству кардинала или купающуюся женщину, они уже и так заключены в мраморе.

— То есть?

— То есть предстоит лишь избавиться от лишнего камня.

Кларисса против воли рассмеялась. Может, все дело в вине, не следовало его пить столько, и вдобавок залпом. Не отрывая взора от Бернини, девушка поставила бокал. Как же бесцеремонно он ее разглядывает! Впрочем, сейчас это почему-то не вызывало и тени смущения.

— А вон тот херувим? — Кларисса указала на бюст зашедшегося отчаянным криком человека. — Он тоже прятался от вас в мраморе?

— Херувим? — удивился Бернини. — С чего вы взяли, что это херувим? Херувимы — счастливейшие создания на свете. Они только и знают, что ликуют да хохочут.

— Мне казалось, близость Бога доставляет им страдания. Оттого что сами они несовершенны.

— Вздор! Нет-нет, в этом бюсте запечатлена проклятая душа, оказавшаяся в аду. Ну и пусть себе жарится там! Но покажите мне то, что вам понравилось больше всего.

Кларисса огляделась. Уж конечно, не этот бесстыдник Приап у окна! И не вскармливающая ребенка мраморная козлица. Может быть, Давид вон там, в конце зала? Нет-нет, и не он. Уж очень его физиономия напоминает того, кто его изваял.

— Что это за пара вон там, дальше?

— Вы имеете в виду Аполлона и Дафну? Готов снять перед вами шляпу! У вас неплохой вкус!

Захлопнув веер, Лоренцо спрятал его в складках сюртука и, подав Клариссе руку, провел девушку в соседний зал. Она сначала видела лишь спину Аполлона и развевавшиеся волосы и превращавшиеся в лавровые ветви руки Дафны.

— Я специально велел расположить их так, чтобы пара предстала взору зрителя не сразу, а постепенно.

Лишь выйдя на середину зала, Кларисса смогла рассмотреть лица обеих мраморных фигур. Казалось, они вот-вот сорвутся с места и умчатся в раскинувшийся за окнами дворца сад. На постаменте были высечены строки стихов.

Любящий, кто пытается поймать былую красоту,
обречен вкусить горький плод —
ему достанутся лишь засохшие листья.

— Что сие означает? — полюбопытствовала Кларисса.

— Сочинено папой Урбаном, — усмехнулся Бернини. — Чтобы не отпугнуть благочестивую публику. По словам одного из кардиналов, он ни за что не поставил бы нечто подобное у себя в доме — из боязни, что такая красавица, да еще нагая, определенно лишит его покоя.

Скульптор снова ухмыльнулся! Что за бесцеремонность! Если он рассчитывает таким образом запугать ее, то глубоко заблуждается!

— А могла я уже видеть где-нибудь лицо Аполлона? — спросила Кларисса. — Уж очень оно напоминает того, что стоит в ватиканском дворце Бельведер.