Княгиня

— Сейчас разревусь от умиления! — в бешенстве воскликнул Лоренцо. — А обо мне ты подумал? Как завершить начатое без тебя? Алтарь, палаццо, новые башни Пантеона, которые предстоит выстроить из-за того, что Мадерна надумал взять бронзу из стропильных ферм? Не говоря уже о бюсте короля Англии, который мне навязал Урбан!

— Ничего, как-нибудь выкрутишься. Ты всегда доводил до конца начатое. К тому же ты не один — у тебя есть отец и брат.

— Неблагодарный! Кто обеспечивал тебе заказы для твоих каменотесов, для Пантеона и для собора? Я! Я! Я! Да без меня вы бы все подохли с голоду! Господи, что я здесь делаю? — вдруг опомнился Бернини, хлопнув себя по лбу. — Может, и я уже спятил? Нет, я даже обсуждать это не желаю. Ты — мой лучший друг.

Лоренцо снял шляпу, преклонил колено перед могилой и, перекрестившись, стал бормотать слова молитвы по усопшему. Тысячу раз повторенные слова пролились бальзамом на его душу. Он шептал их на кладбище, наверное, уже в десятый раз, после чего поднялся, взялся за воткнутую в кучу земли лопату и бросил на гроб. Затем оба снова стали на колени и, безмолвно поклонившись, в последний раз простились с усопшим.

— Конечно, он был великим архитектором, — задумчиво произнес Лоренцо, глядя на присыпанные землей цветы на крышке гроба. — Поверь, я бы пришел раньше, но, знаешь, не переношу я похорон. Как представлю себе, что однажды и меня запихнут вот в такой же деревянный ящик, зароют, а потом меня будут жрать черви… — Тряхнув головой, будто пытаясь избавиться от жутковатых мыслей, Лоренцо взглянул на Франческо. — Теперь скажи честно, почему ты не хочешь больше работать со мной? Тебя что, заставляют горбатиться без передышки? Может, я плачу тебе мало?

Казалось, Франческо не слышит своего работодателя. С непокрытой головой, с намокшими от дождя волосами он продолжал стоять над могилой Мадерны, устремив взор куда-то вдаль, словно пытаясь разглядеть что-то среди серых туч. Бернини подумалось, что Франческо — самый чудной из всех, кого ему доводилось встречать. Насколько же разными они были: Кастелли — никогда не улыбавшийся, своенравный упрямец, вечно углубленный в себя, временами даже казавшийся каким-то омертвевшим, зачерствелым, и в то же время гордый и вспыльчивый. Несмотря ни на что, Лоренцо любил его, любил даже больше, чем родных братьев, — Франческо был единственным, кто мог возразить Бернини. А почему? Может быть, потому, что Кастелли обладал качествами, отсутствовавшими у Лоренцо? Нет, дело здесь было не только в знании техники, скрупулезности, аккуратности и усердии. В их отношениях присутствовало нечто потустороннее, ниспосланное обеим свыше. Так близнецы обречены быть вдвоем на все времена.

— Есть одна женщина, — будто про себя произнес Франческо, — которую я ждал с тех пор, как ощутил себя мужчиной. И вот теперь встретил. Но она презирает меня за то, что я — каменотес. Избегает встреч со мной.

— Ах вот в чем дело! — присвистнул Лоренцо. — Это я по крайней мере еще могу понять. — И тут же очень осторожно и деликатно стал допытываться: — И ты думаешь, что она вмиг зауважает тебя, стоит тебе только доделать то, что не успел Мадерна? Стеночку пристроить? С домовым грибком расправиться? Дорогой мой, женщины обожают героев, а не мелких ремесленников. Тех, перед кем можно преклоняться.

Лоренцо ожидал, что его слова озадачат Франческо, но этого не произошло.

— Вот что, пойдем-ка! — нетерпеливо воскликнул Бернини. — Здесь, над могилой твоего учителя, мы заключим с тобой пакт! Мы должны объединиться! Чтобы возводить еще невиданные в мире церкви и дворцы!

— Пойми, Лоренцо, я очень ценю твое предложение, но…

— Никаких «но»!

— Нет-нет, — настаивал Франческо. — Я должен работать один.

— Ерунда! Ты считаешь, что наша встреча — случайность? Нет, она… воля Божья! — с жаром воскликнул Лоренцо. — Богу угодно, чтобы мы с тобой творили сообща. Каждый из нас — ноль без палочки. Вместе же мы можем создать по-настоящему великое! И алтарь — только начало. Да мы этот проклятый собор заново отстроим — его фасад, площадь перед ним.

— Оставь Бога в покое, Лоренцо! Если ты в кого и веришь, так только в папу. И он назначил ведущим архитектором собора тебя. Не меня.

— Вспомни о колокольнях для собора Святого Петра! Великолепный проект! И он имеет шансы стать реальностью.

Схватив Франческо за плечи, Лоренцо тряхнул его.

— Ты что же, готов отказаться от своих колоколен ради того, чтобы строить общественные нужники?! И похваляться тем, что, мол, ты сам себе хозяин? — Бернини протянул Кастелли руку. — Давай, не будь глупцом! Принимай предложение!

Франческо медлил. На небе вдруг прояснились тучи, выглянуло солнце, и над кладбищем во всем многоцветий протянулась огромная радуга.

— Видишь? — Лоренцо захохотал как безумный. — Да это знак! Знак нам с тобой! Чего ты ждешь? Согласись хотя бы ради той, которую ждал всю жизнь!

Но Франческо продолжал пребывать в нерешительности.

— Обещаешь мне, что колокольни на самом деле будут построены? — спросил он.

— Конечно, будут! Если хочешь, можешь хоть весь их фасад залепить своими чокнутыми херувимами.