Княгиня грез. История голливудской актрисы, взошедшей на трон

Каролина Скотт, ее приятельница по «Барбизонке», уже зарабатывала неплохие деньги, снимаясь для разных журналов, и именно она убедила Грейс начать систематический обход нью-йоркских рекламных агентств. Зубная паста, средство по уходу за кожей, мыло, пиво и пылесосы — Грейс бралась рекламировать буквально все, получая за это от семи с половиной до двадцати пяти долларов в час (что соответствует семидесяти — двумстам тридцати долларам в начале девяностых).

Однако подчас выступления на презентациях ей не удавались. Грейс подчеркнуто холодно держалась с теми из бизнесменов, которые считали, что манекенщица только для того и выходит на подиум, чтобы ее кто-нибудь ущипнул. Правда, она неплохо зарабатывала на телерекламе. В родительском доме N 3901 на Генри-авеню не один обед оказался скомканным, так как вся семья срывалась с мест, чтобы своими глазами увидеть, как Грейс рекламирует достоинства какой-нибудь штуковины от «Электролюкса».

В целом работа Грейс в качестве манекенщицы оказалась прибыльным делом. «Олд Голд» платила ей две тысячи долларов за один сеанс (то есть более восемнадцати тысяч по сегодняшнему курсу). Однако не в характере Грейс было сорить деньгами. Экономная Ма Келли научила детей вести счет каждому центу. Брат Келл хранил свои сбережения в крошечном кошельке с металлической застежкой наподобие тех, что обычно носят с собой женщины. Ни для кого не было секретом, что он не любит слишком часто заглядывать в него. Грейс тоже отличалась крайней бережливостью. Друзья частенько шутили, что с ней опасно ездить вдвоем в такси. Каким-то образом, как только счетчик показывал окончательную сумму, Грейс с неизменной улыбкой и какой-то невнятной отговоркой удавалось улизнуть прочь, и ее попутчице ничего не оставалось, как раскошелиться за них двоих.

Это было проявление застарелого синдрома: девушка, которая производила впечатление полной беспомощности, на самом деле умела прекрасно о себе позаботиться. По сути дела, простушку Грейс всегда отличала деловая хватка. Именно это качество и желал видеть Джек Келли в каждом из своих отпрысков. И Грейс изо всех сил старалась угодить папочке. Она не транжирила деньги, заработанные ею на позировании, чтобы купить себе, скажем, экстравагантную коллекцию обуви. Первое, что делала Грейс с заработанными долларами, — это отправляла часть суммы отцу, чтобы тот заплатил за ее обучение и проживание в «Барбизонке».

Это решение Грейс приняла совершенно самостоятельно, без всякого давления со с стороны родителей. «Ей хотелось самостоятельности, — вспоминает Мари Фрисби Рэмбо. — Ей хотелось самой обеспечивать себя, чтобы потом вся слава не досталась целиком ее отцу».

К началу 1948 года Келл благодаря усилиям отца превратился в гребца с мировым именем, а Пегги успела выйти замуж и поселилась с супругом неподалеку от Генри-авеню, в доме, который, не скупясь на расходы, купил и обустроил не кто иной, как Джек Келли. Грейс хотелось отступить от этого правила. Как позже выразилась сама Пегги, «она за все платила из собственного кармана. За проживание. За обучение. Мама с отцом ни разу не послали ей ни цента».

Неожиданный успех Грейс в качестве манекенщицы вызвал среди ее товарищей по академии определенную зависть. Она была кандидаткой в «Мисс «Рейнгольд»[5], — вспоминает Джон Лэптон, ее однокурсник. — По всему городу были развешены огромные рекламные щиты. Бывало, задерешь голову на какую-нибудь пятиэтажку, а оттуда на тебя смотрит лицо Грейс Келли».

* * *

Однако в своем тесном кружке Грейс пользовалась всеобщей любовью. Со старыми друзьями она оставалась искренней и приветливой. Жизнь на верхних этажах «Барбизонки» была нескончаемой чередой шалостей и веселых розыгрышей. Однако с полузнакомыми людьми Грейс держалась довольно сдержанно и в результате заработала репутацию «задаваки».

«Она по натуре была одиночкой, — призналась Мери Вульвертон, еще одна студентка академии, в беседе с Джеком Спада в 1985 году.

— Она напоминала манекенщицу, которая приходит, делает, что от нее требуют, и, не проронив ни слова, снова уходит. Некоторые из студентов буквально молились на нее из-за ее красоты и какой-то изысканной отстраненности… Никогда не забуду, как она одевалась для балетного класса. Мы все приходили на занятия в пачках, и Грейс была просто чудо. Она была прекрасна! Но мне всегда казалось, что она немного холодновата».

Окружающих поражала кажущаяся легкость, с которой Грейс добивалась успеха. «В ней было нечто лебединое, — вспоминает Мэрр Синклер.

— Я хорошо помню Анну Италиано, что позже стала Анной Банкфорд. Она тоже училась с нами в академии. Такая серьезная и целеустремленная. Явно не из богатых и не слишком общительная. В кафетерий она приносила с собой прихваченные из дома сэндвичи, а еще у нее были огромные, пронзительные черные глаза. Никто не сомневался, что из Анны выйдет актриса с большой буквы. А вот Грейс всегда пребывала словно в какой-то нерешительности».