Княгиня Ольга и дары Золотого царства

– Но месяц – это не так уж много. Ингвара и больше в Киеве не бывало – иной раз и по полгода ждали.

– Ингвар-то с дружиной ходил. А теперь дружина-то дома…

– До Таврии далеко. И по хорошей погоде – месяц добираться, а по осени, по распутью, непогоде… Нужно ждать и надеяться…

«На Бога», – хотела Эльга сказать, но побоялась услышать в ответ: «Где же он, твой бог? Отчего не помогает?»

– Мы, само собой, князя нашего очень ждем живым и невредимым, – вступил в беседу Любокрай, – только мы ж не вещуны… и вещуны сказать не берутся, когда он воротится. А без головы жить неуютно, – боярин беспокойно засмеялся, но никто шутки не поддержал. – Скажи уж нам, матушка, не томи…

– Что я должна сказать? – Эльга пыталась сдержать досаду и желание расплакаться у всех на глазах. Зачем они ее мучают? – Я не знаю, где мой сын! Если узнаю, хоть сон вещий увижу – сразу вас соберу и скажу, Богом клянусь!

– Да ты другое скажи! – тоже с досадой воскликнул Доморад. – Если Святослав совсем сгинул, кто у нас князем-то будет?

Повисла тишина. Эльга судорожно сглотнула и схватилась за грудь, будто эта краткая речь ее ударила.

Христос Пантократор! Вот о чем подумать призывал Асмунд! До сих пор ее мысли о будущем не шли далее рубежа «вернется – не вернется», не осмеливались заглянуть за него.

– Потому что получается вот что, – начал Асмунд, и все обернулись на его суровый, уверенный голос. – Ты прости, сестра, но люди видят: второй раз у нас князь пропадает, оставив жену с дитем. Как Ингвар сгинул, так теперь и сын его. И нынешнее дитя еще меньше прежнего – на втором году. При тебе и Святше мы со свояком, – он кивнул на Мистину, – пять лет правили, а со Святшиным мальцом – пятнадцать лет будем править! А коли не доживем? У нас уж бороды седеют, да, свояк?

Мистина молча отвесил медленный кивок, пристально глядя на Эльгу.

– Уж говорят люди, не кончилась ли удача рода Олегова? – сказал Честонег, и Эльга вздрогнула.

– Говорят, не огневались ли боги на род ваш? – подхватил Доморад. – Чтоб два колена подряд такая беда…

– Что вы хотите от меня? – вырвалось у Эльги, но голос прозвучал еле слышно.

– Дружине нужен князь. – Асмунд посмотрел на нее, потом на Мистину. – Я не гожусь: я только Вещему родич, как и ты, но не Улебовичам. Тородд меня князем над собой не признает. А Тородда не признает Киев и полуденные русские земли, потому как Ингоревичей волховецких и ладожских здесь отроду не бывало. Явится Олег Предславич, но он больше не женат на дочери Ульва волховецкого и даже наследников его крови не имеет. Все наши данники вспомнят о древней воле и чести дедовых могил, и опять нам придется держать землю, чтобы не рассыпалась. Опять древлян воевать, уличей, волынян, смолян… У младенца годовалого в ручонках силы не хватит!

– Но я помогу – пока Ярик подрастет, авось Бог даст мне веку…

– Его мать – не ты! – напомнил Мистина. – Если мы провозгласим младенца князем, у нас получится две княгини-правительницы: ты и Прияна. Она ведь молчать не будет, она роду не простого! У нее в роду князей побольше, чем… ну, ты поняла. А как вы уживетесь? У вас даже боги нынче разные!

– И чего ты хочешь?

– Я не хочу! – Мистина с отчаянным и горестным видом ударил кулаком по бедру. Эльга давно не видела его в таком негодовании. – Йотуна мать, я не хочу этого, как сорок тысяч троллей не хотят видеть Тора, но я больше ничего не могу придумать!

Эльга закрыла лицо руками. Потом опустила ладони и посмотрела на Честонега:

– Оставьте меня сейчас с моими братьями, мужи киевские. Приходите завтра, и я дам вам полный ответ.

* * *

С братом и свояком Эльга беседовала за крепко закрытыми дверями, и отроки следили, чтобы никто их не тревожил и не мог подслушать под оконцем.

Потом к ним позвали Улеба.

Он вошел, не понимая, зачем понадобился старшим; на лице его отражалась решимость и готовность принять любое наказание за то, что он, вопреки оправдательному приговору Асмунда и облегчению Мистины, втайне продолжал считать своей виной.

Они ждали его: Эльга сидела на ларе, двое мужчин по сторонам на лавках. Улеб вошел и остановился между ними, оглядывая лица. Они смотрели на него и будто чего-то ждали.

Потом Мистина встал, в три медленных шага подошел к сыну и положил ему на плечи обе руки. У Эльги перевернулось сердце: Мистина был выше Улеба почти на голову – как был выше Ингвара. Бесчисленное множество раз она за эти двадцать лет видела их вместе, но сейчас, в этот миг, все менялось. Мистина лишался сына и обретал нового князя. Мучительно похожего на того, какого он потерял восемь лет назад.

– Ты не знаешь, что мы должны тебе сказать?

– Нет, – выдавил Улеб.

– Если Святша через год так и не вернется, нашим новым князем будешь ты.

Если бы парню сказали, что решено принести его в жертву Перуну за возвращение Святослава, он удивился бы меньше.

– Да вы… – Улеб едва не выразил сомнение, в своем ли они уме, но не решился сказать такое отцу, дяде и тетке-княгине. – А Ярик? У Святши сын есть! Куда мне? Я-то кто?