Княгиня Ольга и дары Золотого царства

– Чтоб тебя тролли жрали! – бросил он, как выплюнул. – Наследничек! Не нужны мне наследники, я жив пока! И стол киевский – мой. Проваливай с глаз моих, пока я тебя не придушил, гада!

– Святша, замолчи! – Эльга наконец опомнилась и встала между ними. – Отстань от брата!

– Какой он мне на хрен брат!

– Он твой единокровный брат по отцу и троюродный брат по матери. Ты хочешь отречься от нас от всех? И Улеб ни в чем не виноват. Это не он, это мы, – Эльга глянула на Асмунда и Мистину, – решили объявить его твоим наследником. А нас об этом просили мужи киевские. Правда? – Она посмотрела на Острогляда, и тот кивнул. – Хоть кого спроси: Себенега, Ивора, Вуефаста, Честонега! Киеву нужен князь, и они от меня требовали назвать, кто будет ими править – не дитя же годовалое!

Святослав оглядел родичей. Остановился взглядом на лице Асмунда:

– И ты?

Тот кивнул:

– Я пять лет правил за отрока, дожидаясь, пока подрастет. А ты хотел, чтобы я за твоего мальца еще пятнадцать лет правил? Хватит с меня. Ингвар сыновей понаделал, пусть они и управляются.

Святослав помолчал. Потом выдавил:

– Ненавижу вас всех…

Развернулся и пошел прочь.

За дверями гридницы на него снова налетели, закружили… Мистина и правда велел выкатить три бочки пива, и в них уже сохло дно, а на дворе и перед святилищем кипела буйная толпа. Ходили слухи, что вот-вот будет жертвоприношение, потом пир для всех желающих, поэтому народ все прибывал. Но Святослав ни на кого не глядел и даже не слышал, как к нему обращались. Расталкивая людей, как слепой, он пошел к себе – на Олегову гору.

* * *

После его ухода в гриднице повисла тишина. Родичи молчали, потрясенные, оскорбленные и растерянные. Вспышка радости обернулась чувством, будто их по уши вываляли в грязи.

Эльга села на скамью: вдруг поняла, что ее не держат ноги. Хотелось зарыдать, но судорога стиснула горло и не давала вздохнуть.

Мистина тоже сел, закрыл лицо руками, помял, будто пытаясь сбросить напряжение. Потом опустил ладони и посмотрел на Эльгу.

– Слушай… – в изнеможении проговорил он, но потом с усилием перевел взгляд на Асмунда, к которому обращался, – а может, зря мы их разняли? Я сейчас подумал… Вот мы с Ингваром все время дрались. С детства и до женитьбы. А чтобы Улеб со Святшей… Ты помнишь? – Асмунд покачал головой. – И я не помню.

Улеб всегда уступал, мысленно согласилась Эльга. Может, Мистина с Ингваром и дожили в согласии до гибели последнего, потому что Ингвар всегда знал: с побратимом нужно считаться, но всерьез он не предаст. А Святослав привык, что брат всегда на ступеньку ниже. И первую же попытку того встать вровень – на что рождение давало ему право – воспринял как предательство. И не смог перенести.

В гнетущей тишине почти как гром прозвучал шепот среднего сына Уты, Велерада.

– Ма-ам! – в растерянности отрок даже по старой детской привычке потянул ее за рукав. – Так чего, у нас свадьба-то будет?

Тот же вопрос Эльге очень скоро задал Олег Предславич. Последние дни он вместе с дочерьми проводил у своей сестры Ростиславы, которая была так плоха здоровьем, что отец Ригор навещал ее ежедневно, готовясь принимать исповедь. Опасаясь выходить со двора, пока в Киеве волнения, они пришли только сейчас и Святослава не застали.

Эльга заверила, что свадьба будет, если Олег сам не разорвет обручение. Ведь возвращение Святослава опрокинуло все прежние расчеты и надежды.

– Мы своего слова назад не возьмем, – ответил тот, переглянувшись с дочерью. – Господь испытания посылает, но какая же это любовь, если нареченного жениха в унижении покинуть?

Эльга устало воззрилась на Горяну, ожидая, что сейчас на подмогу явится Фекла Иконийская, но отважная проповедница подавленно молчала. Бог и впрямь посылал ей испытания, воздвигнув препятствие на пути к обучению народа Христовой вере. Но чем злее вражда, тем светлее подвиг.

– Я пойду за него, – подтвердила Горяна, глядя на самого Улеба. – Не ради стола княжьего я обручилась… ну, не совсем… но я стола хотела, чтобы иметь власть народ учить… но святые и без власти, одной Божьей властью…

– Вот и хорошо, – вздохнула Эльга. – Свенельдич правду сказал: свадьбе вашей мешал не Святша, а то, что Улебка был не крещен. А коли крещен, то жив ли Святша… нашему делу он не помеха. Идите к Ростиславе, а потом… как уговорились, так и дело поведем.

Женщины давно обсудили весь ход предстоящей свадьбы и даже бычка выбрали, чтобы завтра зарезать и заложить в каменную яму печься. Эльга понадеялась про себя, что за ночь Святослав одумается, а там на свадьбе, поев и выпив, вовсе оттает и помирится с братом.

Однако ночью едва сомкнула глаза.

* * *