Княгиня Ольга. Истоки

В просторном зале, где собрались сейчас все те, кто не мог держать оружие — или кому его не доверяли — с приходом четвёрки стало ещё многолюднее. Вдова Гостомысла оторвала приливший к пустой точке посреди стены взгляд, но разочарованно опустила голову и приняла прежний вид, одновременно рассеянный и равнодушный: среди гостей не было ни Ходуты, ни кого-либо с новостями о похищенном сыне.

А вот вдова Козводца, узнавшая о том, что старый лис рассказал всю истину о братстве людям князя, внутри буквально сгорает от гнева, но старается держаться как обычно отстранённо и сдержанно.

— Госпожа… — кланяется Лана Ольге и тут же скользит волооким взором по присутствующим, отыскав среди них и Рейнеке. Рыжеволосый негоциант, вжавшись в угол и закутавшись в тёплые одежды, чувствует внимание к собственной персоне и отвечает ей полным подозрений прищуром.

Из всех пяти перстов Длани в живых остались только они.

О предназначении ключей и общей казны кроме членов торгового братства никто не был осведомлён.

А значит, уцелевшие остались чуть ли не наедине с тем, кто зверски, вероломно избавился от тех, кому повезло куда меньше.

— Щука, приведи в порядок коней воеводы и князя, они сегодня как никогда вымотались. Ари, пойдёшь со мной и выслушаешь дозорных на башнях, — обращается ко всем Бранимир и хмурится. — Что до остальных — спокойной ночи, надеюсь, хотя бы вам сегодня удастся сомкнуть глаза.

Спустя какое-то время Рейнеке очнулся от того, как его настойчиво толкают в бок. Торговец пушниной открывает веки и видит перед собой склонившуюся над ним Лану, которая обращается к нему шёпотом:

— Нам нужно переговорить, один на один — и без посторонних свидетелей.

Мужчина поворачивает к ней заспанное лицо и чуть ли не минуту сонно моргает, явно не понимая, чего от него хотят.

— Казна… Казна ждёт своего часа.

* * * * *

1) Глава XVI: Сон и Морок, часть II;

2) Олешье (др. — русс. "Ольховое") — крепость-порт вблизи нынешнего города Алёшки, и земли вокруг неё. Основан греками в X столетии, для открытия торговых сношений с Киевом, где складывались греческие товары, отправляемые в столицу Киевской Руси. В русских летописях упоминается в первый раз в 1224 году, а в некоторых списках он назван Отшелье, а в других Олешье;

3) Дромон (от др. — греч. δρόμος — бег) — быстроходное парусно-гребное судно военно-морского флота Римской Империи с V по XII век;

4) Греческий или жидкий огонь, греч. ὑγρόν πῦρ) — горючая смесь, применявшаяся в военных целях во времена Средневековья, смесь из нефти, горючих масел, серы и селитры.

Применялся в византийской армии и флоте в морских боях и при осаде крепостей. Для метания использовались медные трубы (на кораблях), ручные сифоны, «пламенные рога». Греческий огонь также помещался в бочки и глиняные сосуды, а затем забрасывался метательными машинами при осаде крепостей. Пламя греческого огня не гасилось водой.

Предположительно, максимальная дальнобойность сифонов составляла 25–30 м, поэтому изначально «греческий огонь» использовался только во флоте, где представлял страшную угрозу медленным и неуклюжим деревянным кораблям того времени.

Глава XXX: Воля Князя (I)

ГЛАВА XXX: ВОЛЯ КНЯЗЯ (I)

— Посадское войско! Ратники из княжей дружины! — обращается к собравшимся вокруг него бравым молодцам Игорь, едва только покидают они крепостные стены и оказываются на открытом пространстве. — Сегодня я стою плечом к плечу с вами подобно своему отцу, не как князь, но брат по оружию! Все до одного мы едины перед лицом мятежа, все до одного верны закону и порядку! Злодеи, восставшие против самих устоев государства, не понимают нерушимых уз, связывающих нас вместе. Они не понимают той непреклонной решимости, которая горит в каждом из нас. Но они узнают. Они узнают, что мы — неукротимое пламя, которое уничтожит их огнем и мечом! Как захлебнулся собственной кровью когда-то вероломный Вадим, так и они получат свою железную награду с восходом солнца!

Вещий Олег, сжав в кулаки мозолистые руки, хмурится: старого воеводу обуревают такие разные и противоречивые чувства…

Гордость.

Наконец-то Игорь по-настоящему причастился к пьянящему вкусу власти. Рано или поздно это должно было произойти, несмотря на пережитые племянником события прошлого, но чтобы он горделиво встал во главе воев так быстро и отпрянул все свои слабости — такого он не ожидал.

Если только нет дыма без огня и какой-то неизвестной ему на то причины.

Беспокойство.

Власть без ума слепа. А ум — родитель любого недоверия, это Олег знал как никто другой. Сейчас Игорь стоит, горделиво расправив плечи, очи его решительно пылают, а длань сжимает острый булат. Но не дрогнет ли эта рука перед лицом опасности? Не ослепят ли глаза страх и паника? Быть может, соколёнок и вылетел из гнезда и поднялся на крыло, но куда его приведут шальные ветра судьбы, в холодный омут Волхова или к самому солнцу в лазурной вышине? Даже он не мог этого предвидеть.

И… зависть?