Княгиня Ольга. Истоки

Мерный стук кулаков по толстым дверям конюшни не принёс ровным счётом никаких результатов. Воевода, прикусив губу, осматривается по сторонам и убеждается в том, что никого из людей в чёрном поблизости нет.

— Щука… — молвит он и, вздохнув, говорит громче. — Щука, отвори двери! Бранимир это!

— И Сверр здесь!

Узнавший голос второго по старшинству в дружине ратника конюх щурится на него и его спутника зелёным глазом из крохотной щели, не понимая, к чему они так вырядились и закрыли лица, но всё же осторожно, нарочито медленно открывает перед ними двери.

— Воевода… — ошарашенно хлопает глазами рыжая голова, за которой стоит ещё почти десяток уцелевших воинов. — Эко Вы вырядились…

— Так проще было добраться до вас незамеченными. Ну что, готовы разобраться с этими гадами?

— Как?

— Выкурим из детинца и пригласим на огонёк.

Пока Щука и немногие из оставшихся в живых защитников вооружались в конюшне всем, что могло сойти для этой цели, Сверр и Бранимир перетащили к воротам сено и дрова, соорудив из них несколько небольших кучек.

Резкий, грубый удар кресалом по кремню — и солома загорается от выбитых искр, отчего костры один за другим молниеносно поднимаются к потемневшему вмиг небу. Встревоженные треском древесины и запахом гари, захватчики один за другим устремляются к месту воспламенения, безоружные, но с кадками воды в руках.

Этого они и ждали.

Едва только одетые в чёрное приблизились к пылающим воротам, оставшиеся защитники детинца выбежали из своего укрытия и лавиной обрушились на недругов. Столкновение было настолько же яростным, насколько и коротким; набросившись на злодеев подобно стае волков, Щука и остальные атаковали их всем, чем могли: в ход шли камни, верёвки, кнуты, вилы, лопаты и просто поленья. Треск дерева и костей, лязг металла и мучительные крики заполнили собой воздух, не давая никому из негодяев уйти от праведного гнева живым и здоровым.

Затигнутые врасплох, захватчики просто не успели осознать, как оказались окружены и разбиты. Через несколько минут от дюжины наёмников остались лишь лужи с водой и безвольно разбросанные по влажной земле тела. Новгородский детинец выстоял осаду и вернулся к законным владельцам.

— Что… — опустился на корточки, пытаясь отдышаться, покрывшийся мелкой испариной конюх. — Что теперь?

— Сына Богуславы выручать надобно. Младшенького Гостомысла, — кивает, держась за бок, Бранимир. — Сверр знает, где его держат в городе. Ежели поторопимся и никуда его не увезут…

— То и его спасём, и, быть может, найдём там и пленных — молодую княгиню и оставшихся купцов, — соглашается безбородый дружинник. — Подготовишь нам самых ладных, самых быстрых коней? Наверняка познакомился со всеми сканунами здесь.

— Да… Конечно, — растерянно произносит рыжеволосый и взолнованно хлопает ресницами. — Стало быть, захватили они и княжью супругу? Плохо дело, очень плохо…

* * * * *

Они возникли из-за излучины реки как гром посреди ясного неба: пять длинных и узких кораблей высадили на мелководье гребцов, что бросили вёсла и взялись за оружие. Мокрые, жаждущие боя и предвкушающие богатые трофеи, наёмники с громкими воинственными криками побежали к берегу, дабы преградить путь к крепости для войска князя, которое возвращалось в детинец.

— Победили? — запрыгал на месте коротышка с беззубым ртом, глядя вперёд. — Вдова купца писала, что в городе может собраться армия из недовольных властью князя… Разбил он её? Всех до одного — и низверг? А говорили ещё, что в ратном деле Ингвар ничего не смыслит!

Ни один из прихлебателей бастарда не заметил, как сомкнулись на переносице рыхлые брови Инга Трёхпалого: опытные приспешники же знали, что подобное означает бешенство их главаря. Калека сжал деформированные ладони в кулаки и процедил сквозь зубы:

— Даже если и победили, то не без потерь или усталости. А значит, и без того тонкую шейку сокола будет легче свернуть! Готовьтесь!

Армия Трёхпалого забряцала оружием и загудела подобно встревоженному улью. А меньше чем в версте от них замерла на месте иная рать, ошарашенная и встревоженная.

Вещий Олег останавливает посадское войско жестом и сверкает взглядом исполобья на Некраса, но тысяцкий и сам не понимает, что за люди стоят там, впереди — и люди до зубов вооружённые. Государевы ратники ощетиниваются копьями, мечами и булавами, но не двигаются с места, ожидая приказа от старших.

— Не зря вечером низко кружили над городом птицы (4), — горько смеётся воевода и хрустит костяшками пальцев. — Это ещё кто такие?

— Не знаю… но явно не сотоварищи, коли с оружием ждут нас, — отвечает, прищурившись, Некрас и пытается прикинуть в уме количество противников. — Полторы-две сотни там. Меньше, чем мятежников…

— …но зато эти точно знают, как обращаться с клинками, да и подготовлены лучше: кто в кольчуге, кто в кожаной рубахе, кто в пластинчатой броне, — заканчивает фразу Игорь, тяжело дыша от усталости: раненая нога всю дорогу ныла и никак не успокаивалась. — Подкрепление? Или они ворота детинца снесли и теперь высыпали наружу?