Княгиня Ольга. Пламенеющий миф

На следующее лето греческие послы должны были прибыть в Киев, дабы уведомить и перемене власти в Константинополе. Об этом посольстве упоминаний нигде нет, но его наличия требовал международный протокол: все внешние партнеры должны были быть официально уведомлены, кто теперь занимает Соломонов трон. Благодаря посольству в немцы Ольга к тому времени знала, что произошло и с чем ей предстоит иметь дело. Вероятно, русская сторона заранее продумала свою новую политику. А Роман явно был склонен к соглашению гораздо больше, чем его отец. Во-первых, он уже воочию убедился, что если не пойти навстречу русам, то их души достанутся папскому престолу. Во-вторых, одним из первых его важных государственных дел был поход ради отвоевания Крита, которым перед тем полтора века владели арабы и, пользуясь им как базой, постоянно причиняли страшные разорения имперским территориям. С этим было решено покончить, в подготовку кампании вложили огромные ресурсы, как материальные, так и людские. И от русов грекам нужны были две вещи:

1. Гарантия, что русы не явятся опять под стены Царьграда, пока весь флот будет у Крита;

2. Особую актуальность приобрел вопрос о военной помощи.

Момент для греков и правды был тревожный: умер последний из тех василевсов, кто подписывал последний (Игорев) договор с русами о мире и дружбе; подрос Святослав – наследник Олега и Игоря, и уж верно он был не прочь отличиться, как они, тоже взять добычу, дань и ратную славу. Смерть Константина, возможно, и давала ему формальное основание для такого похода – ведь между собой Роман и Святослав никаких договоров еще не заключали, между ними сейчас было состояние «немирья», что означает не войну, но отсутствие мирных соглашений. И уж верно, русская «партия войны» увидела этот очень, очень удобный случай взять с Царьграда свою дань, пока военный флот будет на Крите, а сухопутные силы – в Сирии.

Чтобы предотвратить набег и удержать Русь в сфере своего духовного влияния, Византии неизбежно пришлось бы идти на уступки.

Но увы, об этих переговорах мы не имеем ровно никаких данных, и о достигнутых соглашениях можем судить лишь по последствиям: что в ближайшем будущем произошло, а что – нет.

Итак, Роман хотел гарантий мира – он их получил, на данном политическом отрезке Святослав под Царьград не ходил. Роман хотел военной помощи – ее он тоже получил: в составе Критского корпуса были какие-то «русские конники», хотя ничего более конкретного о них неизвестно. А получить русских наемников Роман мог только с согласия русского князя, так записано в Игоревом договоре.

Чего хотели русские князья? Думаю, здесь цели Ольги и ее сына несколько разошлись. Ольга хотела получить инструменты для церковного строительства, но Святослав этого ее желания не разделял. Это их противоречие отразилось в летописных легендах об их спорах по части крещения верхушки и народа. Зато Святослав хотел свободы действий в своей борьбе с каганатом, до его первых кампаний в этом направлении оставалось всего несколько лет. И Святослав, в отличие от своей матери, желаемое получил – Византия не вмешивалась в его борьбу с каганатом до тех самых пор, пока он не зашел слишком далеко и не стал угрожать ее мягкому подбрюшью в восточном Крыму.

Видимо, помимо дипломатической борьбы с греками, в это самое время Ольга и Святослав вели некую борьбу между собой. Каждый гнул свою линию: она – церковную, он – военную. И вероятно, дружинная знать, воодушевленная блестящими перспективами, которые открывали замыслы Святослава, поддержала именно его. Христианство как направление державной политики стало просто неактуально на том пути внешней экспансии, на который вступала Русь под водительством своего молодого боевитого князя. И Ольга потерпела поражение в этой внутренней борьбе: требования прислать епископа из Константинополя и прочей помощи в церковном строительстве греческим послам больше не выдвигались. Мы делаем этот вывод из того факта, что церковное строительство на Руси началось только при Владимире.

Послы Романа уехали восвояси, с ними вместе отправились те «русские конники», чтобы в конце лета того же 960-го года уже оказаться на театре боевых действий. Тем временем отношения Оттона с греками не наладились: добившись успеха с Русью, Германией Роман пренебрег. (Оттон в 962 году все же был помазан в императорское достоинство в Риме, но Никифор Фока этот его титул не признал.)

Наступила зима, и 15 февраля уже нового, 961 года умер Либуций, рукоположенный в русские епископы, но так и не успевший отбыть к месту назначения.

Однако Оттон отнюдь не покончил с этим проектом. Греки не шли ему навстречу, зато у него в руках оставалась возможность им насолить. Ведь повторного посольства с Руси, с отменой прошлогодней просьбы к нему, надо думать, не приезжало. И вскоре после смерти Либуция архиепископ гамбургский Адальдаг рукоположил другого епископа, на смену Либуцию – из монахов монастыря Святого Максимина, по имени Адальберт.

И для этого нашего героя мы начнем новую главу.