Княгиня Ольга. Пламенеющий миф

Итак, налицо несомненные следы жестокого военного разгрома. Причем особенно интересно, что культура Искоростеня уже в слое пожарища выглядит «интернациональной». Там присутствуют изделия, говорящие о широких международных связях: моравские зерненные украшения, венгерские и печенежские пояса, ряд предметов скандинавского облика, в том числе женские подвески к ожерелью. По поводу того, откуда они там взялись, высказывается два мнение: либо в Искоростене со времен Олега Вещего стоял скандинавский корпус, либо там погибли участники нападения на малую дружину Игоря, которые привезли домой эти вещи как трофеи (но владели ими недолго). Правда, в этом случае остается вопрос, почему гриди Игоря возили с собой на сбор дани женские подвески, поэтому версия о присутствии в городище какой-то части дружинной знати выглядит более вероятным. И вполне логично найти здесь местожительство Свенельда, которому куда удобнее было собрать свою дань и контролировать подданных, проживая возле них. Пребывание русско-варяжской дружины в земле Деревской может иметь давнюю историю (со времен Олега Вещего), и на ее присуствие указывает немалое количество скандинавских находок в земле древлян.

Итак, пожар действительно был – в ходе сражения погиб в огне и город, и его посад, вместе с частью защитников и жителей, это археологически подтвержденный факт. Но объяснение поджога здесь возможно куда более прозаическое.

Приведем на этот счет цитату из статьи А.В. Зорина «Русы и северяне: из истории военного противостояния»:

«…Можно предположить, что подобная тактика штурма вообще была характерна для киевских дружин и применялась не только в данном частном случае. В связи с этим следует вспомнить описанные в "Повести временных лет" обстоятельства взятия княгиней Ольгой древлянского Искоростеня. Если отбросить сказочно-эпические подробности с требованием дани птицами, то перед нами возникает картина осады укрепленного поселения, которое захватывается после того, как внутри него вспыхивает пожар. При этом первыми загораются именно крыши жилых построек, а зрелище града зажигательных стрел вполне можно сравнить с полетом стаи огненных птиц. Кроме того, данный способ штурма сопряжен с минимальными потерями для осаждающих и максимальным ущербом для осажденных. Пожар вызывал замешательство в рядах защитников укрепления, покидавших стены ради спасения собственных жилищ, что обеспечивало противнику успех приступа. Слои пожарищ практически на всех роменских городищах позволяют предположить типичность подобного военного приема и наличие в составе киевских дружин достаточно мощного контингента лучников…»

Так что, скорее всего, история гибели Искоростеня выглядела примерно так: окруженный киевскими войсками, город был подожжен зажигательными стрелами, после чего его защитники оказались в безвыходном положении и были вынуждены пойти на прорыв. «Загореся весь град их Кростель, людие же не возмогоша того огня угасити и из града Кростеля вон побегоша», – вполне убедительно описывает этот момент наш знакомый «Псковский кроник». Погибшие падали в ров, где их потом засыпало горящими частями деревянных укреплений. Причем разгром внутри сгоревшего городища был так велик, что победители не сумели даже собрать все золотые и серебряные изделия, доставшиеся им в качестве добычи. А может, киевское войско просто ушло от сожженного, заваленного трупами городища, и оно оказалось заброшено. В полном объеме в нем жизнь так и не возобновилась, а столица для земли Деревской была построена новая – город Вручий (Овруч), в ста километрах севернее. Но и тот, впрочем, не принес добра последнему древлянскому князю – Олегу Святославичу, и на нем с деревской политической автономией было покончено безвозвратно.

* * *

Нам осталось рассмотреть еще один легендарный момент – судьбу князя Мала.

Тема эта неблагодарная – предстоит искать призрак, человека, которого, возможно, и вовсе не было. ПВЛ о дальнейшей судьбе Мала (после сватовства) тоже ничего не говорит. «Большой миф» восполнил пробел уже в почти новые времена: в середине XIX века Д. И. Прозоровский высказал версию, что князь Мал был взят Ольгой в плен и поселен в город Любеч, а его дети, Добрыня и Малуша, воспитывались при Ольге в качестве заложников. Впоследствии у Святослава был от Малуши сын Владимир, а Добрыня стал при нем сначала воспитателем, а потом воеводой. Таким образом Владимир, формально будучи сыном рабыни, по сути оказывается потомком древлянских князей по женской линии. Отождествление это произошло на той почве, что отцом Добрыни и Малуши (в связи с рождением Владимира) назван некий Малк Любечанин.