Княгиня Ольга. Пламенеющий миф

Малк Любечанин в творчестве писателей советской поры подавался как выходец из народа – пахарь или охотник. В «Полководцах Древней Руси» В.Каргалова Малк – княжеский огнищанин (в значении управляющий хозяйством) в Любече. В последнее время пошла в ход версия о его пребывании на древлянском столе. Честно говоря, я не верю, что это одно и то же лицо: летописцы, от которых мы знаем об этих двоих, точно так же видели сходство имен Мала и Малка, но не отождествляли их. Это означает, что в XII веке не было информации о том, что это одно лицо. Если бы была хотя бы версия такая, если бы ходила такая легенда, то Нестор мог написать что-то вроде «Иные же сказуют, что посадила Ольга Мала в Любече и Добрыня и Малуша суть его дети» – как-то так. Но он просто оборвал сюжет о князе Мале, оставив судьбу его вовсе неизвестной. А зачем ему было ее замалчивать, если бы знал? Что бы ему помешало их связать? К XII веку борьба со старой древлянской династией была уже совсем неактуальна, и происхождение не от простой ключницы, а от княжны, пусть и полоненной, украсило бы род Рюриковичей. (Примеры попадания плененной княжны в наложницы к победителю известны неоднократно). Но, вероятно, летописец этой связи не видел или даже точно знал, что ее нет, и у нас нет новых фактов в ее пользу. Я, собственно, подозреваю, что и Малк Любечанин – лицо вымышленное, его имя «восстановили» из имени Малуши, создав им, таким образом, «семейное» имя[64].

Единственный, сколько мне известно, источник, доведший линию Мала до конца, это наш добрый друг «Псковский кроник». Завершая рассказ о войне «Ольги Изборсковны» с Синдерской землей, он пишет:

«Великая же княиня Олга и князи ея повелеша древлян побивати… и кростельского князя именем Мала повеле на части посекати и по полю розметати».

Вот оно как. Князь Мал как вождь восстания был подвергнут показательной жестокой казни – рассечен на части, которые разметали по полю, лишив его приличного погребения и возможности возродиться в потомстве. Напоминаю, что «Псковский кроник» не может являться источником достоверных исторических сведений. Но с литературной точки зрения он всем утер нос – дал весьма логичное и убедительное, в духе эпохи, завершение сюжетной линии Мала. Будь «Псковский кроник» пошире известен, этот факт непременно вошел бы в «большой миф об Ольге». Тоже выдавался бы за реально-исторический, за «зеркальный» ответ на разрывание Игоря деревьями (хотя этой информации «Псковский Кроник» не имеет). Причем эта казнь идеально укладывалась бы в каноны героической «Песни об Ольге», о которой мы уже говорили, и послужила бы ей достойным финалом. И только в этом сочинении, конца XVII века, доведен до конца не только сюжет повестования, но и сам древний ритуал: принесение в жертву вражеского вождя венчало казни прочих пленных, делало победу полной не только в военном, но и в сакральном смысле. Составители ПВЛ, «упустив» финал линии Мала, допустили серьезную промашку не только в литературном плане, но и в сакральном, в том, в чем смысл расправ виделся их современникам.

Интересно, что «Псковский кроник» в этом случае отчетливо перекликается с историями Саксона Грамматика. Тот пишет:

Всех наиболее знатных среди них людей Ярмерик казнил способом, один вид которого вызывает на глазах слёзы: сначала их за ноги привязывали к копытам диких быков, после чего, когда на быков были натравлены свирепые молосские псы, те тащили привязанных к ним склавов через все топи и кочки, что были у них на пути. Этим он смог укротить сердца склавов, и они, объятые сильнейшим страхом, наконец-то признали над собой власть короля.

И другая схожая история:

Даже среди склавов против него поднялось восстание. Для того чтобы подавить его, он привязывал к ногам взятых им в плен вождей верёвки и предоставлял им быть разорванными лошадьми, пущенными вскачь в разные стороны. Так погибли предводители склавов, расчленением тел заплатив за упрямство своих сердец. Всё это позволило ему сохранить власть над склавами и держать их в постоянном и беспрекословном повиновении.

С концом князя Мала у «Псковского кроника» эти две истории роднит то, что жестокая казнь (с расчленением) была назначена славянским вождям в наказание за мятеж и с целью отбить охоту бунтовать впредь. К истории отношений Ольги и древлян это подходит целиком и полностью. Но здесь мы имеем возможность сопоставлять между собой только сюжеты легенд, что относится к литературным взаимосвязям, и не можем извлечь отсюда никакой информации о реальных обытиях X века.

Что же там было в действительности, мы предполагать затрудняемся, поскольку сомневаемся: а был ли Мал? Не родился ли «князь Мал» лишь как воплощение «мелких конунгов» на русской почве? Подозреваю, что обрыв сюжетной линии «князя Мала» вызван как раз тем, что он был не участником реальной истории взаимоотношений Ольги и племени древлян, а частью литературного сюжета о сватовстве; когда же кончилась история сватовства, «кончился» и образ Мала.