Княгинины ловы

- Не надо, вон уж Чурила с холстиной летит.

- Что случилось? - сверху с оврага, откуда совсем недавно скатился Димитрий, на поляну спешили Пахомий и Первак, за ними бежал Найден.

- Князь Чернореченский меня спас, он медведицу заколол, - затараторил Ростислав, рукой показывая на убитого зверя, вокруг которого, жалобно скуля, бегали медвежата.

- Поменьше, чем мой, будет, - рассматривая тушу медведицы, хвастливо бросил Найден.

- Значит, завалили-то медведя? - спросил Димитрий, поднимаясь на локтях.

- Найден его с первого удара прямо в сердце, - с уважением в голосе подтвердил Первак.

- А я вот с первого-то раза промазал, мечом пришлось добивать.

- Говорил я тебе, надень броню, - не смог удержаться от упрека Первак, помогая Гордею перевязывать князя, - теперь зараза такая заживать долго будет. Звериная рана не то, что от меча, - дольше затягивается.

- Ну, раскаркался! - возмутился Пахомий. - Заживет, и следов не останется, не впервой.

- Что ж ты, Ростислав, убег-то? - как можно мягче спросил Димитрий Заозерского князя.

- Я больше так не буду, честное слово! - опять глотая слезы, прошептал мальчик. Его искреннее раскаяние тронуло Димитрия.

На поляне показался Гаврила, красный от долгой и быстрой ходьбы. Тыльной стороной ладони отирая пот со лба, он в недоумении остановился перед медведицей:

- Вот это да! Откуда ж здесь мамка с сосунками? Видать, мы на границе их владений: ельник, видать, хозяина удел был, а дубрава - медведицы. Я холопам приказал бурого к саням тащить, велю, чтобы потом и за медведицей пришли.

- И медвежат пущай возьмут, мои будут, - капризным голосом пропел Ростислав, он опять превращался в баловня.

- Да, знатные ловы, ох, знатные! - Гаврила светился от радости. Два медведя за один раз, да в схватке один на один с такими богатырями, он и не ждал того. Будет, что порассказать.

Димитрия подняли на ноги:

- В седле-то ехать сможешь? - участливо спросил Пахомий.

- Смогу, вон уж и кровь почти не сочится.

- Нет, - сказал Первак, - хуже может стать, надобно князя в сани положить.

Пахомий что-то хотел возразить, но Гордей встал на сторону Первака:

- Не храбрись, княже, поезжай в санях.

Гордей был воем угрюмым и неразговорчивым, не лез ни к кому с советами, пока его о том не спрашивали. Князь доверял ему как себе, уже готовый отмахнуться от Первака, он согласился с Гордеем:

- Ну, сани так сани.

1. Доброхоты - добровольцы, разведчики.

2. Корзно (корзень, «кръзень») - плащ.

3. Свита - верхняя одежда, одевалась поверх рубахи.

IV. Во грехе.

Димитрий лежал в жарко натопленной горнице на широком дубовом ложе. В комнату со смущенной улыбкой робко заглянула Улита.

- Хвораешь, князь? А мы вот перевязать тебя пришли.

Вслед за княгиней в горницу вошли две старухи с большими крынками и широкими льняными лентами в руках.

- Да не стоит, меня и Гордей перевяжет. Не велика беда, я уж сдюжил, - смутился вниманием Димитрий.

- Разве же гридень сможет лучше бабы перевязать, нешто рука воя нежней моей будет? - с напускным возмущением всплеснула руками княгиня, хитро прищуривая глаза, в которых заплясал игривый огонек. И князю Чернореченскому этот взгляд уже был знаком. Он видел его в очах Улиты недавно на пиру. И Димитрия это взволновало.

- А Ростислава я выдрала, в другой раз неповадно будет.

- Ну, сурова ты, мать!

- Да как без строгости?! Без отца ведь растет. А Найдена я прочь с глаз отослала, пока гнев не остынет. Зрить его не могу, ведано ли где такое: медведя на князя сменял!

- Так не знал же он про медведицу, - из благородства начал защищать воеводу Димитрий, хотя в душе злорадствовал.

- Виновен, так пущай отвечает.

Улита присела на край постели и начала ощупывать повязку:

- Присохло к ране, размачивать надо, - окуная тряпицу в крынку с водой, княгиня стала мочить старую холстину Гордея. Капельки теплой воды побежали по животу больного. Улита отирала их тыльной стороной ладони, отчего волнение Димитрия усилилось.

- А из медведицы мы уж похлебку сготовили, - ворковала княгиня. - Вот перевяжем тебя, князь, и велю, чтоб отведать принесли яств благодетелю нашему... Сейчас, должно, больно будет, потерпи.

Улита резко рванула размоченную холстину на себя.

- Вовсе не больно, рука у тебя, княгиня, легкая, - улыбнулся Димитрий, превозмогая боль.

- Богатырь! - похвалила Улита, догадавшись, что причинила страдание, - Теперь смочим раны отваром, чтобы заживало.

И она окунула руку с тряпицей в другой сосуд.

- Травки на Купалу собраны, они ранки быстро затянут, - поддакнула одна из старух.медленно начала промакивать медвежьи царапины, низко склоняясь над Димитрием. Она была так близко, что, казалось, потянись слегка - коснешься ее щеки. От Улиты пахло спокойствием и домашним уютом. «Вот такую бы подружью, теплую да мягкую, чтоб ласкала да в глаза заглядывала то нежно, то игриво», - с сожалением подумал Димитрий, вспомнив почему-то куклу с матерчатой косой.

- А дружкам твоим я велела ночью сюда не приходить да не беспокоить. Выспаться тебе, Димитрий Андреич, в тишине надобно да сил набраться. А то станут храпеть, как трубы иерихонские, какой уж тут покой.