Князь

– На день святой Анны я со скобарями сговорился, князь. Шесть дней еще у нас. Успеем?

– За три успеем! День до Ворзовы, день округ нее лесом, еще день до Малты по тракту.

– Сил у кавалеров много?

– Полста кнехтов, может, чуть более, да дворни всякой около того. Коли скобари дело свое сделают, с десяток воинов, мыслю, всего останется.

– Ну, с Богом, – перекрестился Лисьин. – Давай, князь Иван, посылай вестника к смерду своему, пусть через четыре дня у условленного дуба нас ждет. А я пока гляну, как холопов моих хозяин привечает.

– Куда спешить, Василий Ярославович? Гонец мой доверенный по тракту поедет, через дозоры. Одвуконь. К вечеру домчится!

– Вот и пусть мчится, княже, – поднялся боярин. – Коли не сложится что, вернуться до выхода нашего успеет.

Светелка, которую отвели на постоялом дворе Андрею, была размером не больше той, в которой он жил у себя дома – там, в будущем. Однако холопы – и княжеские, и боярские – вовсе оставались ночевать на конюшне в сваленном у стены сене. В доме их только кормили да пивом отпаивали – зато от пуза. Зверев же – после нескольких дней жизни на морозе – в теплом доме да после пары кружек вина сомлел и мужественно проспал почти сутки – вечер первого дня, ночь и следующий день, что не помешало ему после ужина снова завалиться в теплую, пахнущую сеном постель.

На третий день соединенный отряд в восемьдесят человек при десяти санях вышел из Дриссы и помчался по уже знакомой дороге назад, на восток, к Свее. Но всего через два часа путники свернули влево, на пересекающую путь речушку, и вытянулись на ней в длинную колонну по двое. Путь этот явно не пользовался у местных жителей популярностью. То и дело на пути встречались рухнувшие поперек речушки деревья, перегораживающие русло завалы. Стволы потоньше холопы, спешиваясь, оттаскивали в стороны, более толстые приходилось перерубать. Из-за этого те двадцать верст, что по торному пути отряд, даже с неторопливым обозом, прошел бы часа за три, путники преодолевали половину дня и даже заночевали еще до выхода на условленное место.

Только через три часа пути после вынужденного ночлега вышел отряд к раскидистому дубу, из кроны которого торчал ввысь сухой, обгоревший ствол – подманило, видать, несколько лет назад дерево молнию, с тех пор без вершины и осталось. Люди спешились, отпустили подпруги. Четверо тут же взялись за топоры, прорубая полыньи – лошадей поить. Лучше бы, конечно, теплой воды скакунам давать – но уж какая была. Все теплее, чем снег губами хватать. Впрочем, людям пришлось пить ту же самую студеную воду, слегка разбавив ее вином. Князь Крошинский костры разводить запретил, опасаясь привлечь внимание порубежников из совсем близкой пограничной крепости, а потому все жевали холодное копченое мясо, запивая чуть подкисленной водой.

Проводник появился неожиданно. Вроде и не было никого окрест, как вдруг – в полусотне саженей показался всадник на низенькой пузатой лошаденке с длинной гривой. Жмудин был одет в длинный охабень из плохо выделанной кожи и ничем не крытый, на голове болтала длинными тесемками шапка, похожая формой на танковый шлем.

– Наконец-то! – поднялся князь. – Чего так долго, Сташко? Посланец мой где?

– К Малте поскакал. Сказывал, ты велел за замком доглядывать, княже.

– Да, точно, велел, – вспомнил Крошинский. – Как путь?

– Я проехал, княже. Мыслю, и вы без хлопот пробьетесь. Лошадка дух переведет, княже, да тронемся.

– Нечего время тянуть, – отмахнулся боярин Лисьин. – Вторуша, дай гостю перекусить да на заводного коня посади. Лошадка его в поводу пойдет.

– За то благодарствую, – спешившись, низко поклонился мужик. – Так, господин, и взаправду быстрее будет. Дозволено ли мне будет спросить, когда я получу свое…

– На задаток, – сдернув с пояса, кинул ему князь тяжело звякнувший мешочек. – Остаток получишь, как назад вернемся.

– Благодарю, господин. – Проводник низко склонился, сунул кошель за пазуху. – Вы можете седлаться, княже. Как соберетесь, так и тронемся. Пожевать я и на ходу могу.

Люди зашевелились, пряча фляги под одежду, а недоеденные припасы убирая обратно в сумки. Четверть часа – и колонна опять вытянулась вдоль реки. Вместе с Василием Ярославовичем и князем ехал Андрей во главе отряда, в нескольких шагах за жмудином. Тот, на ходу пожевывая мясистый говяжий язык, густо обсыпанный перцем, рассказывал: