Князь

– Боярин наш с ватагой псковской сговорился, чтобы сегодня рубежи литовские перешла да деревни пожгла хозяев здешних. Кавалеры, знамо дело, на выручку кинутся, рабов своих выручать. За скобарями погонятся – може, и посекутся с ними. Убыток свой осмотрят, чего пропало, чего сгорело, кого в полон увели. Мыслю, день у нас есть, дабы замок сей одолеть и племянника княжеского выручить. Хозяин, по уму, все силы забрать должен – ему же неведомо, сколько там ворога в деревне. А чем меньше людишек останется, тем нам проще внутрь пробиться. Давай, барчук, куяк я тебе оправлю. Гляди, пластины взъерошились, ровно от холода. Оправить надо, бо клинок войти может. Куяк что без железа – шубейка простая. Я его поясом чуть вверх поддерну, чтобы свободнее было, сабелькой легче играть. Ох, прости, Господи, – перекрестился Пахом. – Быть тебе новиком сегодня, пришел твой день, дитятко мое. Вот ты и вырос.

От такого предупреждения Андрей почувствовал в животе неприятный холодок. Такой же, как в детстве, когда однажды он забрался на крышу четырнадцатиэтажного дома и встал на самом краю, над заставленной машинами асфальтовой площадкой. Острое ощущение… Порыв ветра – и нет тебя больше, только пятно мокрое на земле останется.

– Всадник, княже! – крикнул с холма, стоявшего ближе к дороге, дозорный. – Сюда повернул!

– Коли один – стало быть, Радомир. – Крошинский наклонился, зачерпнул обеими руками снег, растер по лицу. – Седлать коней! Таран, шесты – на сани!

– Шесты не надо, княже! – вскинулся боярин. – Лесом на руках пронесем. Неча их раньше времени защитникам видеть.

– Таран на сани! – махнул рукой Крошинский. – Запрягай, чего стоите?

Холопы суетились, взнуздывая коней, укрывая их потниками, укладывая на спины седла. Шестеро крепких мужиков поволокли к саням таран: комель сваленной вчера сосны пятиметровой длины, в два обхвата, с четырьмя прибитыми поперечинами из молодых березок.

– Не потянет лошадь-то! – крикнул Зверев.

– Ништо, поможем! – откликнулся один из холопов. Выглядели они бодро, весело. Словно не на смерть собирались, а на дискотеку в деревенском клубе.

Двое холопов начали облачать князя в доспех – и Андрей наконец-то понял, почему литовец, словно баба, щеголял в тесных чулках. Надеваемые на ноги железные голени, бедра, сочленения сидели на Крошинском слишком плотно, чтобы их можно было надеть поверх теплых, свободных русских шаровар.

Через холм переметнулся всадник на рыжем скакуне, слетел с седла, упал перед князем на колено:

– Они вышли из замка, господин! Семь десятков ратных я насчитал, шесть оруженосцев. Идут под командой кавалера Карла. Кавалер Альберт, мыслю, при замке остался. С ним ратных пяток всего да дворня.

– С нами Бог! – встав, широко перекрестился Крошинский. – Милость Бога с нами, братцы! Не попустил Господь слезы лить над племянником моим, по воле Божией спасется он от мук полона жестокого, пыток и голода, по воле Господней и нашей доблестью обретет он свободу! Не посрамим рода нашего! Что скажешь, боярин? Не посрамим!

– Не посрамим, княже! Родичи мы ныне, и род у нас общий, и в детях твоих кровь общих наших предков течь станет. Не дадим друг друга в обиду!

– Не дадим… – Князь сел обратно: – Да быстрее вы, криворукие!

– Вторуша, – кивнул доверенному холопу Лисьин. – Людей наших всех, окромя лучников, забирай, шесты, да к замку не торопясь лесом продвигайся. Будь наготове, но ливонцам не показывайся. Начнете, как Андрей с Пахомом подойдут. Слушайте все! Рогатины – на сани кладите! В лесу не понадобятся.

– Дай пособлю… – Белый повернул Зверева к себе, снял с него теплый треух, взамен шапки кинул на голову войлочную тюбетейку, сверху насадил остроконечный шлем, окруженный по краю кольчужной юбкой. К удивлению Андрея, бармица, как называлась такая железная защита, шла не только сзади и по бокам, но и спереди, оставляя лишь два круглых отверстия для глаз. Обзору кольчуга не мешала – просвечивала насквозь со всех сторон, но неприятно холодила нос и щеки, к тому же сильно царапалась, пахла прогорклым жиром и пачкалась чем-то сальным.

– А без этого нельзя, Пахом?

– Оставь, барчук. Не ровен час, заденет кто. Дело минутное – а с кривой рожей опосля всю жизнь маяться. Оставь.

– По коням!

Воины пришли в движение, запрыгивая на спины коней; заржали лошади, заскрипели полозья саней. Десятки людей, более не таясь, темным потоком перемахнули холм, скатились на дорогу и повернули по ней к совсем близкому замку.

– Новика вперед пропустите! – скидывая крышки саадака, крикнул боярин. – Давай, сынок. Покажи людям, на что ты способен. Тебе первый выстрел доверяю.

– Давай, барчук, – тихо попросил скачущий рядом Пахом. – Не посрами старика, не опозорь звания русского. Давай.

Андрей ткнул пятками своего серого скакуна, отпустил поводья, пуская его в галоп, обеими руками откинул крышки болтающихся по бокам лошади, за седлом, колчанов, рванул лук, выдернул стрелу. Замок стремительно нарастал черной громадиной, поседевшей от снега, что лежал на крыше, на зубцах, в проемах окон, на козырьках бойниц и на стоках. Метров триста всего.