Князь Арнаут

— Отчего же? — Он кивнул и повторил: — Отчего же?! Если сумеем собраться так, чтобы никто не заподозрил наших планов. Ведь отсюда до Монпельрена, где родился мой отец, много ближе, чем до Иерусалима!

Увидев радостный блеск в глазах гостя, Ренольд подхватил:

— От Латакии меньше двадцати лье! Можно договориться с храмовниками, они держат Тортосу! Я сегодня же перешлюсь с сиром Вальтером, мы с ним старые друзья. А оттуда всего десять лье. Если идти ночью с хорошим проводником, меняя коней, утром можно захватить город врасплох! Главное, чтобы они не успели закрыть ворота!.. — Однако, как ни увлечён был князь идеей, он всё же осознавал, что выдаёт желаемое за действительное, в чём и признался: — Нет... по суше скрытно подобраться к ним нам не удастся, но... А почему бы нам не отобрать несколько десятков самых храбрых воинов и не сесть с ними на торговые суда, нарядившись купцами? Мы вошли бы в гавань и в подходящий момент, достав мечи, проложили бы себе путь во дворец, а захватив узурпатора и графиню Одьерн, запёрлись бы в цитадели! Тем временем дружина Антиохии ударила бы на город!

При всей своей дикости план мог и сработать. Если бы он удался, Ренольд имел бы полное право считать, что подложил хорошую свинью королю, и особенно Мелисанде. Пусть бы попробовали оспорить права умудрённого годами страдальца, сына основателя графства, перед его же девятнадцатилетним правнуком!

— А тамплиеры и правда могут поддержать нас? — не веря удаче, спросил лангедокец. — Впрочем, что я говорю? Ведь я беседовал с их магистром, сиром Бертраном де Бланфором, он был возмущён тем, как поступил со мной узурпатор Раймунд! Клянусь, может быть, это и грех, может, это не по-христиански, но я радовался его смерти!

— Раймунд? — переспросил князь, испытующе глядя на гостя. — Полноте, мессир, кто он? Жалкий узурпатор, как вы сами только что сказали!

Бертран насупился, он свёл брови, и его лоб покрылся множеством морщин:

— Не хотите ли вы сказать, мессир, что...

— Вы догадались? — спросил Ренольд. Некоторое время он смотрел на лангедокца, не сводя глаз с его усталого лица, а потом кивнул: — Впрочем, я и сам вижу, что мои разъяснения ни к чему.

— Королева Мелисанда? — проговорил Бертран, будто не веря самому себе, и добавил с горечью: — Да, я слышал об этом. Даже великий магистр Бертран намекнул мне как-то раз, но очень уклончиво... Я не хотел верить. Одно дело узурпатор, другое... Я был уверен, что он послал гонца к туркам, после того как мы его так славно разбили, но если не он...

Гость всё ещё не желал верить, что обязан своим пленением не сопернику, давно уже покойному графу Раймунду, которого называл или «он», или «узурпатор», а самой королеве Утремера.

— Так чего же ждать в этой стране? — неожиданно спросил Бертран. — На что надеяться?

Заметив резкую перемену в настроении гостя, Ренольд спросил его:

— Так как вам моё предложение, мессир? Стоило оно того, чтобы выслушать его?

Князь ожидал, что лангедокец воскликнет что-то вроде: «Конечно, мессир! Я рад, что нашёл в вас поддержку! Как прекрасно, что теперь мы снова вместе! Ну уж нынче-то мы ни за что не попадём впросак! Теперь мы покажем им!»

Однако Бертран молчал, точно обдумывая что-то. Если бы Ренольд не был так весел и захвачен собственной идеей, он по тому, как быстро и необратимо менялось выражение лица лангедокца, возможно бы понял, какого ответа ему стоит ожидать. Но князь не желал ничего понимать, мысль взять Триполи и тем самым восстановить справедливость полностью захватила его одурманенное сознание. Как здорово, одним ударом компенсировать симпатичному человеку ущерб, взять реванш за потерянные им годы, а заодно и отомстить Бальдуэну за его альянс с базилевсом и дружбу с Эмери. Но самое главное — наказать «христолюбивую» старую лису, лицемерку, покровительницу святош, королеву-мать!

— Пусть подадут ещё вина, Ангерран, — не находя в себе сил ждать, когда гость соберётся с мыслями для ответа, приказал князь. — Мессиру Бертрану надо всё как следует обдумать! Тут не обойдись без чарки!

Бывший оруженосец, разумеется, передал распоряжение сеньора, однако в отличие от последнего он видел, что происходит нечто неожиданное, и опасался, как бы отказ гостя не взбесил хозяина.

Приказывая слугам, Ангерран вдруг с удивлением заметил среди них Пьера и, подозвав его, спросил тихо:

— А ты что тут делаешь?

— Хочу наглядеться на господина да и на тебя, то есть на нас, мессир. Раз уж Господь даровал мне счастье видеть вас в богатстве и почёте, — проговорил грум. Бывший оруженосец, по воле господина перешагнувший барьер, отделявший людей знатных от черни, и высоко поднявшийся по иерархической лестнице, заметил, что лицо вернувшегося из плена Пьера приобрело новое, словно бы приклеившееся к нему виноватое выражение, какого Ангерран раньше не замечал. — Спасибо Всевышнему, что так всё повернулось, я уж и не чаял, совсем не чаял. Благословен сеньор наш, что не прогнал меня, сирого, приютил, пригрел беднягу. И вы, мессир, и вы будьте благословенны за вашу доброту. Уж как натерпелся я от неверных, как натерпелся...