Князь Барбашин 3

Исполняя его, бомбардирские суда осторожно подошли почти вплотную к берегу и легли в дрейф прямо напротив замка. Ударила корабельная артиллерия, сотрясая воздух тупыми короткими ударами. Увы, изначально прицел был взят неверно и каленые ядра отскочили от стен или упали с недолётом. Однако уже второй залп дал накрытие. И началась работа.

Вскоре замок запылал, всё же кроме камня, из которого были сложены стены и башни, в нём хватало пищи для огня. А поскольку никто прекращать обстрел не собирался, то защитники замка, не продержавшись и суток, выбросили белый флаг.

Но ещё до того, как пал замок, большая часть морпехов рассыпалась по острову, приводя его к покорности и не давая местному населению разбежаться по лесам, где они могли бы собраться в разбойничьи шайки. Впрочем, и тех, кто успел спрятаться в чащобах тоже находили. Тут русичам изрядно помогали вогуличи князя Асыки.

Небольшое сопротивление своему занятию морпехи встретили лишь однажды, возле небольшого замка Зонебург, стоявшего на орденской стороне острова. Возвели его на перекрестке важных путей и под его контролем был судоходный пролив между островами Эзель и Моон. Кроме того, он являлся ещё и центром отдельного фогтства, куда входили земли на Эзеле, Даго и весь остров Моон. Рядом с замком со временем развилось небольшое поселение, и небольшой морской порт, в котором и сейчас стояло до десятка парусных кургузых бота. Сам замок представлял из себя трехэтажный дом, причём буквально недавно он был хорошенько перестроен и укреплён, а рыцарь Дахенгаузен, оставшийся в замке за фогта, убывшего с частью сил по зову магистра, был храбрым воином. Увы, не его вина, что время рыцарей прошло и орден давно превратился в тень самого себя. Однако без сопротивления отдавать свой дом он не собирался и встретил нападавших стрельбой из арбалетов и аркебуз.

Вот только командир морпехов, не желая просто так класть своих людей у подножия этого полузамка, просто осадил его и немедленно послал верхового гонца в Аренсбург. И не стоит удивляться, откуда у пехоты появились кони. Как выяснилось, местные пейзане их специально разводили и теперь они просто стали законной добычей высадившихся отрядов. Да, островные лошадки были не чета рыцарским коням, но для вестовой службы подходили вполне. Так что не стоит удивляться, что спустя сутки в пролив, через который на судах, плотах и лодках пыталось спастись множество эзелианцев, словно волки в овечью отару ворвались "Гром" и "Морж", сопровождаемые шхуной "Латник". И на этом для замка всё окончилось. Не имея собственной артиллерии, да ещё и отдав часть своих сил в армию магистра, Дахенгаузен не мог ничего противопоставить артиллерийскому обстрелу с моря, а атаковать в несколько раз превосходящий его по численности отряд противника он не решился, прекрасно понимая, что шансов на прорыв у него нет никаких.

Так что пока "Латник" гонялся по проливу за пузатыми ботами, топя или захватывая их, ливонец, под тяжёлым взглядом русского сотника, писал тем своим немногим товарищам, что ещё оставались на островах письма, в которых уведомлял их о переходе фогтства под руку русского царя.

И на этом с Эзелем было покончено, и пришла пора другим островам почувствовать на себе тяжёлую длань восточного владыки. В результате уже через месяц тронулись из Аренсбурга в Норовское корабли с тысячами новых холопов, оставив архипелаг изрядно обезлюженным. Впрочем, ненадолго. Ведь уже на обратном пути те же корабли повезли назад покрученных по всей Руси православных с семьями, которым и предстояло стать новыми обитателями островов. Причём в основе своей колонисты состояли из молодых пар, что недавно выделились в отдельные семьи и для которых часто просто не нашлось лишней земли на старом месте. Зато впереди у них были долгие годы жизни и возможность родить кучу детишек (благо рожали тогда помногу), которые, вырастая, и заселят все острова со временем православными людьми.

Однако эскадра покинула Аренсбург задолго до того, как закончилась зачистка всего архипелага, и теперь активно действовала прямо у ливонских берегов...

В паре сотен вёрст от моря, посреди ливонской земли, вытекала из небольшого родникового озера речка. Весело журча и петляя меж холмов, она беззаботно несла свои чистые воды в большой морской залив. Вбирая в себя многочисленные притоки, она ширилась и углублялась, и в последней трети своего пути легко несла на себе уже не только лёгкие лодочки живущих по её берегам рыбаков, но и тяжёлые торговые суда, прибывшие из дальних земель.

Её зелёные берега поросли лесами, в которых особенно много было лип. Их было так много, что во время их цветения воздух, напоенный липовым цветом, просто околдовывал местных жителей. Отчего они реку и назвали липовой.

Морское же побережье там, где река впадала в залив, представляло собой длинные белые песчаные пляжи, растянувшиеся на десятки километров. И на их мелководье вода быстро прогревалась и до поздней осени оставалась достаточно тёплой.