Князь Благовещенский

Активировав покров, сделавший комнату недоступной для прослушивания, я уселся прямо на пол, установил небольшое зеркальце так, чтобы оно отражало мое лицо, и зажег ароматическую свечу. Убедился в том, что подготовка прошла как надо, и заговорил:

– Здесь тихо и скучно, что вполне меня устраивает. Пес дал мне новое поручение. Я его выполню, чуть позже расскажу, в чем дело. Есть непонимание ряда деталей. Вы уже на месте? Устроились? Надо бы поговорить.

Поднял свечу к лицу и задул ее, символизируя конец связи. И принялся ждать ответа Экхарта.

С немцем все вышло не совсем так, как считал магистр доминиканцев. Парадоксально звучит: я его сдал, но я же и помог бежать. Ну что делать, все очень запутано в моей жизни.

Осуществленная мной комбинация была проведена на грани фола. Шесть дней назад, вывалив на святого отца информацию о предателе-иезуите, я вернулся в келью, зажег свечу и «записал видеописьмо» для него в стиле «Миссия невыполнима».

Я понимал, что обмануть пророка с его опытом мне не удастся. Он еще не успел меня изучить досконально, и только поэтому мое «предательство» в отношении человека, вытащившего начинающего ткача из ловушки папистов, прошло успешно. Будь у него чуть больше времени, не используй я импульсивное и не просчитываемое решение, ничего бы не вышло. А расскажи я ему про свой план честно и открыто, мы бы еще несколько дней переписывались, выясняя, кто главнее. И неизвестно, чем бы все закончилось.

Разбрасываться союзниками в моем положении, даже такими отмороженными, стал бы только идиот. А союзником ткачом, да еще и находящимся фактически на моей стороне, предложившим мне новый тип связи и практически неограниченные возможности для плетения – на такой поступок способен был лишь идиот клинический.

«Бегите, – говорил я в мягкий полумрак (зеркала у меня тогда под рукой не оказалось). – Я рассказал о вас и вашей деятельности магистру ордена доминиканцев. Очень скоро (счет, скорее всего, идет на часы) правду о вас узнает и ваше руководство. Я понимаю вас, вы злитесь, но поверьте, так было нужно мне и, как ни парадоксально, вам.

Потом, будет время, посмотрите меня внимательно и поймете, что я прав. Вы уже выработали свой ресурс, ваше раскрытие было только вопросом времени, так как методы воздействия стали привлекать внимание. Если вы действительно хотите разрушить планы Ватикана, делайте, как я говорю. Покиньте Европу и отправляйтесь к русским. Не выходите на связь, постарайтесь защититься от наблюдения других провидцев. В Благовещенске найдите Самойлова или Юсупова, скажите, что от меня. Они помогут вам скрыться так, что никакая ищейка не найдет».

Через минут двадцать, зайдя в его нить, я нашел там короткий «ролик», в котором немец секунд тридцать молча и без выражения смотрит в зеркало, после чего говорит: «Согласен» – и гасит свечу. А утром я узнал, что провидец не просто сбежал, но и вырезал весь монастырь. Все-таки надо что-то делать с этой его привычкой к радикальным действиям.

С тех пор мы не общались. Заходя в поле, я старался даже в сторону его нити голову не поворачивать. Просто на всякий случай. Сегодня пришла пора наладить связь с домом.

Примерно раз в пять-семь минут я заходил в поле и проверял его нить: пуш-уведомлений, как и строки поисковика, у поля не было. Наконец на четвертый раз я нашел записанное для меня послание.

Экхарт изменился. Щетина на подбородке, взгляд менее уставший, и выражение лица, как у человека, который спрыгнул со скалы и все еще не верит, что сделал это. Вместо сутаны он был одет в клетчатую рубаху. Свеча перед зеркалом ничего не освещала, поскольку в комнате и без нее было полно света. Амальгама отражала еще и Пояркова, стоящего за спиной пророка.

«До сих пор не знаю, чего я хочу больше: убить вас или пожать вам руку», – заговорил немец.

Князь за его спиной позволил себе легкую понимающую улыбку.

Глава 17. Камень и лавина

«Переписывались» мы с Экхартом несколько часов. В промежутках я бродил по инфополю, просматривая различную информацию, в том числе вероятности ближайшего будущего литовского священника, назначенного на роль жертвы. Его нить обрывалась именно таким образом, как и рассказывал Доминик – выстрелом почти в упор. В лицо. Симпатичное улыбчивое лицо человека, который, сам того не зная, стал частью глобального замысла Ватикана. Камешком, которому предстоит стать началом лавины.

Мне даже жаль его было немного, тем более что я с ним как бы даже познакомился. Хороший, светлый человек, священник-ординар, верящий искренне, но без присущей знакомым мне католикам одержимости.

Я мог бы даже его спасти. Это было совсем несложно: короткое послание Пояркову – и вся интрига доминиканцев рассыпалась бы, как домик из детских кубиков. Эта интрига. Но я не для того потратил столько времени и усилий, чтобы пустить все прахом из-за приступа глупой жалости. К тому же, если верить немецкому провидцу, чьи слова я тоже проверял в инфополе, умереть предстояло миллионам людей. Ричардас был даже не первым.