Князь Димитрий Донской – надежда народа русского

– Нельзя нам теперь ошибиться. Проиграем, лишимся войска – Мамай сожжёт и разграбит Русь, ещё долго она не оправится. Полагаю я так: на чужую глупость рассчитывать нечего. И время тянуть – тоже. Верно воеводы сказали: не отсиживаться надо, а голову отсечь Орде! А потому велю я перейти Дон и встать, готовясь к битве, на другом берегу. Если литовцы и рязанцы подкрадутся, не даст им река ударить нам в тыл. И наши пусть все видят – отступать некуда.

…Стоит ночь над пологим берегом Дона, клубится туман. Тихо в русском стане. Знают ратники: скоро бой. Разведка прискакала с известием, что совсем близко Мамай со своим войском.

Страшно в последнюю ночь перед битвой… страшно и светло. Сердце замирает – а вдруг убьют? Вдруг эта заря – последняя в жизни? А душой помнишь: если погибнешь, то не зря. Кровью своей приблизишь час освобождения…

Едут в поле двое всадников. То князь Дмитрий и его верный соратник, старый воевода Боброк. Осматривают они место завтрашней битвы – поле, что зовётся Куликовым. Нельзя наобум, не подготовившись, начинать сражение. Всё надобно обдумать – как силы разделить, кого старшим назначить, как расставить полки, чтоб неприятель не обошёл русское войско с боков. На Большой полк должен прийтись главный удар – значит, нужно его с тыла укрепить. У белозерских князей рать невелика – значит, стоять им за протокой, чтоб защитила она их хоть от первого натиска.

– А здесь, – говорит Дмитрий, – в этом леске, встанешь ты, Боброк, с засадным полком. На тебя главная моя надежда. Будут нас гнуть – а ты жди. Будет кровь рекой литься – всё равно жди. Когда увязнут ордынцы в Большом полку, как муха в меду, покажут спину – тогда бей! С тобой поставлю Владимира Серпуховского. Храбр он, но горяч – не дай ему сорваться прежде времени…

Ответил воевода:

– Сделаю, княже, как велишь. Не сомневайся. Хорошо ты рассудил.

Тогда улыбнулся Дмитрий.

– Тебе, Боброк, все приметы ведомы. Скажи – чего нам завтра ждать?

Сошёл Боброк с коня, приложил ухо к земле.

– Слышу – за ордынским станом волки воют, а над нашим лебеди кричат. А ещё слышу – две женщины плачут, по мёртвым убиваются. Одна татарка, а другая русская… Страшный завтра бой будет, княже, много вдов останется.

Князь нахмурился. Спросил сурово:

– Можно ли, Боброк, нам татарских вдов жалеть? Своих хватает…

Твёрдо ответил воевода:

– Можно. Кто к нам с мечом придёт – тот добра не жди! А на неповинного гневаться грешно, Дмитрий Иванович…

Великий день

Долгим был рассвет утром 8 сентября над Куликовым полем. Отряды, чтобы не заблудиться в тумане, перекликались звуками труб. А когда туман рассеялся, стало видно: стоит напротив, выстроившись, Мамаево войско. Впереди конница, позади пехота. Значит, биться намерены как обычно: сперва засыпать противника тучей стрел, затем пустить всадников, чтоб они проломили с наскоку неприятельские ряды. Следом бросятся пешие воины, будут гнать и добивать бегущих…

Много племён собрал Мамай. Тут и ордынцы, и булгары, и ясы, и черемисы, и даже итальянские наёмники, готовые воевать за того, кто больше заплатит.

Могучий тверич Кузьма-кожемяка, стоя в первых рядах Большого полка, взглянул из-под руки на Мамаеву рать и вздохнул:

– Велика сила… выстоим ли? Ну да Бог поможет…

Рядом с ним ратники чуть расступились – в строй встал ещё один. Рослый, крепкий, глаза ясные, под шлемом тёмные кудри видны. Глянул Кузьма на соседа искоса – «ишь припозднился, проспал, что ли?» – и словно померещилось ему… «На великого князя-то как похож! Бывает же такое…»

Не удержался Кузьма, спросил:

– Как звать тебя, добрый человек?

– Дмитрием, – ответил тот.

«Ещё и тёзка. Чудны дела твои, Господи!»

А ратник этот и в самом деле был великий князь Дмитрий Иванович. Накануне условился он с боярином Михаилом Бренком – верным другом, товарищем детских игр, – что перед боем Бренок наденет княжеские доспехи и встанет под княжеским знаменем на холме, чуть позади войска. Простились оба, не надеясь на новую встречу. Знал Бренок, что предстоит ему нелёгкое дело: стоя в княжеской ставке, на виду, отвлекать на себя врага.

А великий князь, в кольчуге простого ратника, растворился в рядах Большого полка, чтобы вместе с ним победить или погибнуть…

Выехал из вражеского войска богатырь-поединщик, по имени Челубей. Сам росту исполинского, конь под ним – гора-горой. Ездит Челубей по полю, куражится, громадное копьё одной рукой подбрасывает, как соломинку.

– А ну, – кричит, – кто смел? Кто готов сразиться?

Был Челубей боец известный, ни одного поединка не проигрывал. Смутились русские ратники… Как с таким схватиться? Проиграешь – разом у всего войска боевой дух упадёт.

Тогда тронул коня шпорами инок Александр Пересвет. Сказал:

– Бог мне – щит!

Обнял брата Родиона, перекрестился и выехал на поле.