Князь Диодор

Гонец поехал назад куда как неторопливо, Дерпен, который забрался в экипаж после всех прочих, даже протолкнув перед собой Стыря, проводил его взглядом в заднее оконце. Отчего-то он никак не мог утратить свою настороженность, которая появилась в нем, едва экипаж остановился.

— Что же там, князь? — спросил нетерпеливый Густибус.

Князь поудобнее устроился у печки, неторопливо сломал печать, прочитал недлинное послание, перечитал. И спрятал на груди, никому более его не показывая. Настороженность и его не покидала, только она была другая, задумчивая и какая-то внутренняя, не то что у Дерпена.

— Князюшка, не томи, — попросил тогда и батюшка.

Диодор отчего-то кивнул, улыбнулся.

— Это послание от короля. Его величество благодарит нас за службу, сообщает, что мне присвоено звание капитана войск Парского королевства. Еще мне присвоен орден Чести, а это… Не знаю, кажется, довольно значимая награда.

— В Парском королевстве это личная награда короля, князь, — сказал Густибус. — Ею даже посол князь Притун не удостоен. Может, лишь теперь дадут…

— А что по существу? — простодушно, поблескивая своими новыми очками спросил батюшка Иона.

— Его величество разрешил мне задать герцогине Кеберской один вопрос, когда мы… раскрыли ее. — Князь говорил медленно, и на лице его вдруг проступила какая-то давняя, накопленная за много недель усталость. Не составляло труда догадаться, что скоро он опять впадет в свое сонное состояние, и будет спать еще немало дней, прежде чем станет собою прежним. — Я спросил ее, что это была за машина? Тогда, при ее аресте она мне не ответила. А вот в разговорах с королем сказала, что знала о машине герцога д'Окра уже довольно давно, чуть не два года, и что герцог с ней об этом разговаривал, убеждая никому не рассказывать.

— Так что же это за машина такая? — спросил Дерпен.

— Герцогиня не знает ее смысла. Но вот что любопытно, она утверждает, что в ее назначении ничего толком не понимал и сам д'Окр, ему просто приходило в голову это устройство, время от времени, и он ее строил, издерживая при этом чуть не все доходы своих владений, и даже влезая в немилосердные долги. — Князь подумал еще, и почти с отчаянием добавил: — А король Фалемот не забыл своего разрешения об том моем вопросе герцогине, и сейчас исполнил его… передо мной, перед нами. Как мог, так и исполнил.

— Только мало что при этом прояснилось, — вставил Густибус.

— Нет, — отозвался князь задумчиво, — кое-что прояснилось. Представьте, герцог что-то придумывает, причем сам не знает, что именно. А графиня Нестелек, пусть и имеет какую-то оборотницу в своих предках, неожиданно обучается этому редчайшему и очень действенному колдовскому дару, причем, именно обучается, может статься, неожиданно даже для себя самой… — Князь неловко помолчал. — Я все же полагаю, что это в ней проявилось уже в девичестве, до этого она ни в чем подобном виновна не была. А это значит… Это значит, что сломалось что-то в королевстве Парском. Таких внезапных выбросов колдовской энергии быть не может, обычные тамошние колдуны и маги — это всего лишь ученики, неумехи, неловкие следователи старым и очень мощным традициям, не более того.

— Ну, все же не такие неумехи, как ты полагаешь, — вздумал с ним спорить Густибус. — Кое-что и они умеют, например, ставят подслушивающие и подсматривающие маячки, как у нас в отеле случилось.

— Все равно, — буркнул Дерпен, — это, по сравнению с прошлыми магами, куда как слабо. Но ты опять не договорил, князь, что же это значит?

— Что за обоими этими нашими разоблаченными магиками, — сказал князь, слабо улыбаясь, — за герцогом д'Окром и за герцогиней Кебер, возможно, стоит кто-то более мощный, сильный и изобретательный, чем мы полагали прежде. Кто-то, кто и внушил им эти действия каким-то неизвестным нам образом. Какая-то тень, которую мы не почувствовали, кого не увидели… Как ни старались.

— Тень?.. Странно, ты думаешь, мы не тех отыскали? — спросил батюшка.

— Отыскали тех, кого следовало. Ведь нам приказано было найти главаря воровства, и отыскать деньги… — И князь опять вздохнул. — Всего лишь… Но этого, как я теперь подозреваю, мало, очень мало. Нужно было думать более широко, более… охватно. А мы, похоже, этого не сделали, не сумели сделать. Хотя как это следовало сделать, даже теперь я не представляю, ведь это всего лишь тень… Тень преследовать очень трудно, может, и не по нашим возможностям даже…

— Да куда уж шире? — удивился Дерпен. — И так вон… Ты капитаном стал, орден тебе какой-то исключительный присвоили…

— Да и заговор мы все же раскрыли, — улыбнулся батюшка. — Но я все же не понимаю, как же ты про герцогиню все же догадался, князь?

Князь уставился в потолок дормеза, неожиданно спросил:

— Только обещайте мне не смеяться, не насмешничать.

Молчание было ему ответом. Тогда князь признался.

— Мне пришло в голову, что герцогиня не носила почти никаких украшений, и она одна такая в том обществе оказалась, едва ли не единственная изо всех.

— Не понимаю, — сказал Дерпен.