Князь Евгений Петрович Оболенский

В своем изложении обстоятельств заговора «Донесение», конечно, во многом неверно и пристрастно освещает дело, но общая картина положения вещей в 1825 г. на севере и юге, по свидетельству многих декабристов, представлена в нем более или менее удовлетворительно. Разногласия между двумя Обществами продолжались, но, тем не менее, можно сказать, что в 1826 году должно было последовать либо объединение обоих Обществ воедино, либо, – что еще вернее, – принятие на себя Южным Обществом самостоятельно революционной инициативы и начало им открытых действий для совершения переворота. Об этом самым серьезным образом думал Пестель и его главные сподвижники. Судьба решила иначе.

О существовании заговора император Александр подозревал уже давно, но точные об этом предмете сведения он получил лишь в конце своей жизни от графа Витта (имевшего их через посредство помещика Бошняка), капитана Майбороды и юнкера Шервуда. В ноябре 1825 года последовали крупные события: болезнь и смерть императора Александра, посылка Дибичем генерала Чернышева в Тульчин, арест полковника Пестеля, маиора Лорера и других заговорщиков на юге России. Пестель был арестован – 14 декабря 1825 пода, т. е. в тот самый день, когда в Петербурге произошло предпринятое Рылеевым, братьями Бестужевыми, Оболенским и их друзьями возмущение части гвардии на Сенатской площади.

Декабрьских событий в Петербурге мы коснемся здесь лишь настолько, насколько это необходимо для обрисовки роли в них Е. П. Оболенского… Известие о смерти Александра и приказании приносить присягу императору Константину застали петербургских заговорщиков совершенно врасплох. За необходимость предпринимать немедленно в таких обстоятельствах какое-либо активное движение не высказался на собраниях заговорщиков решительно никто. Мало того: было даже постановлено приостановить на время всякую деятельность Тайного Общества. Но, вот, начали приходить одно за другим все новые и новые известия: завещание Александра, отречение Константина, нежелание его приехать из Варшавы в Петербург для публичного удостоверения этого отречения, междуцарствие, присяга другому императору. Такие обстоятельства показались деятелям Северного Общества весьма благоприятными для осуществления задуманной цели, и они начали готовиться с лихорадочною поспешностью к тому, чтобы воспользоваться самым днем присяги для совершения переворота. Квартиры Рылеева и Оболенского сделались центральными пунктами, откуда исходили все революционные импульсы. У Рылеева происходили почти беспрестанные, шумные собрания заговорщиков, и лишь патриархальными временами можно объяснить то обстоятельство, что Рылеев, Оболенский и их друзья не были арестованы прежде, чем они успели привести в исполнение свои замыслы [14] . Новый император, хотя и получил из Таганрога от Дибича некоторые указания на существование заговора, но, в сущности, знал еще очень мало о надвигающейся буре, и лишь донос о том со стороны одного из личных друзей Оболенского, заставил Николая Павловича быть на стороже. Это случилось так: вместе с Оболенским служил адьютантом штаба гвардейской пехоты подпоручик л. – гв. Егерского полка Яков Ростовцев. Разные обстоятельства заставили его заподозрить о существовании заговора и крупной роли, которую играл в нем его друг Оболенский. Тогда он написал письмо Николаю I и отправился во дворец для передачи этого письма будто-бы от имени своего начальника, генерала Бистрома. Официальный историк этих дней, барон Корф, приводит в своей книге следующий текст письма Ростовцева к Николаю Павловичу:

«В продолжение четырех лет, – писал он, – с сердечным удовольствием замечав иногда ваше доброе ко мне расположение; думая, что люди, вас окружающие, в минуту решительную не имеют довольно смелости быть откровенными с вами; горя желанием быть по мере сил моих, полезным спокойствию и славе России; наконец, в уверенности, что к человеку, отвергшему корону, как к человеку истинно благородному, можно иметь полную доверенность, я решился на сей отважный поступок. Не почитайте меня коварным донощиком, не думайте, чтобы я был чьим либо орудием или действовал из подлых видов моей личности; – нет. С чистою совестью я пришел говорить вам правду.

«Безкорыстным поступком своим, беспримерным в летописях, вы сделались предметом благоговения и история, хотя бы вы никогда и не царствовали, поставит вас выше многих знаменитых честолюбцев; но вы только зачали славное дело; чтобы быть истинно великим, вам нужно довершить оное.

«В народе и войске распространился уже слух, что Константин Павлович отказывается от престола. Следуя редко доброму влечению вашего сердца, излишне доверяя льстецам и наушникам вашим, вы весьма многих противу себя раздражили. Для вашей собственной славы погодите царствовать.

«Против вас должно таиться возмущение; оно вспыхнет при новой присяге и, может быть, это зарево осветит конечную» гибель России.