Князь из будущего (СИ)

Они ехали до дома в молчании, а когда сели обедать, Григорий отодвинул от себя кубок с вином. В ответ на изумленный взгляд дяди, он грустно сказал:

- Я ведь всегда верил в Бога, дядюшка. Только делал это по-своему. Ты думаешь, я смог бы притворяться в таких делах? Да ни за что на свете. Я и, вправду, стану верным слугой его и буду нести его слово.

- Ушам своим не верю!– сдавленно сказал Приск, для которого все происходящее было до сих пор всего лишь еще одной дурно пахнущей сделкой. - Тебя же убьют!

- Я как-нибудь выкручусь, - невесело усмехнулся Григорий, ткнув пальцем куда-то вверх. – Я не стану шутить с НИМ! Если я принимаю священный сан, то я принимаю все, что с ним связано, и хорошее, и плохое. Я вымолю у него прощение за свою прошлую жизнь.

- А те демоны, которым молится герцог Самослав? – в изумлении воскликнул Приск. – Что ты будешь делать с ними?

- Терпеть буду, - неожиданно задорно подмигнул Григорий. - Как заповедал апостол Павел: «С терпением будем проходить предлежащее нам поприще». Те мученики, дядюшка, ничего так и не сделали, но бессмысленно погибли. Я сотворю во имя ЕГО куда больше, поверь. Просто нужно время.

Григорий молился всю ночь напролет. Его прошлое казалось теперь глупым и суетным. Он, как кораблик в бурю, носился по этой жизни, ища берег, и не находил его. Но теперь он нашел то, что искал, он точно чувствовал это. Его душа приобрела несокрушимый стержень, но при этом словно разделилась надвое. Он был слугой Господа и был слугой князя-язычника, который приносил нечестивые жертвы поганым идолам. Как поступить? Непреодолимая загадка для всех, кроме Григория, пропитанного духом познания. Его пытливый ум нашел выход сразу же. Разве грех в том, чтобы наставлять язычника? Разве грех нести свет божий заблудшим во тьме людям? Конечно же, нет! Грех – совершать насилие во имя Христово, как поступали особо ретивые епископы в германских землях. Они больше отвращали от себя паству, чем привлекали ее. Разве насильно крещенные в Галлии иудеи стали настоящими христианами. Нет, нет и нет! Их показная вера – ложь, которая зиждется на страхе, а значит, такое крещение, проводимое свирепыми, словно звери, королями франков – худший грех, чем неверие. Он примет сан и будет нести добро, став тем христианином, каким всегда хотел быть. Ну и кто, скажите на милость, теперь ему это запретит? Он же будет почти всемогущ, лишенный диктата епископов и аббатов. Их нет в тех землях, и никогда не будет, князь просто не допустит этого. Ведь у него уже есть свой священник. Как там сказал его светлость: - Когда Адам пахал, а Ева пряла, кто был знатным человеком?(1) Прочь это, прочь! Он укажет государю на его ошибку. Ведь такие мысли будут гибельны для молодого княжества. Сам апостол Петр изрек:

- «Итак, будьте покорны всякому человеческому начальству, для Господа: царю ли, как верховной власти, правителям ли, как от него посылаемым для наказания преступников и для поощрения делающих добро.»

Вот, что нужно князю Самославу, вот для чего он сам послал его сюда. А точнее, сам Господь послал, чтобы он, Григорий, совершил свой подвиг. Он сварит тот клей, что скрепит рыхлые словенские племена в единую, несокрушимую силу, пропитанную истинной верой. Той, что заповедали нам сами апостолы. С этой счастливой мыслью Григорий заснул, хотя солнце уже выглянуло из-за края неба. Он был абсолютно счастлив. Он, наконец, нашел свою истину.

***

Через две недели.

Стефан ехал на коне рядом с Григорием, с которым сдружился довольно быстро. Любознательность молодого священника и его удивительная память заставляли императорского евнуха говорить почти без умолку. Даже сбитая в кровяную мозоль задница уже не так беспокоила его, он начал привыкать к бродячей жизни. Ведь Стефан в пути уже не первый месяц.

Декан Евгений, у которого нюх на дела был просто собачий, направил письмо самому протоасикриту Александру и получил он него разрешение. Получил он также и подробнейшие инструкции. Как и о чем говорить, о чем не говорить ни в коем случае, и чего нужно добиться от архонта склавинов. Истерзанная непрерывной войной Империя нуждалась в союзниках. В любых, хоть самых завалящих. Таких, кто реально мог помочь, оттянув на себя силы врагов, сжавших Константинополь в удушающих объятьях. И плевать, кому это самый союзник молится, и молится ли вообще. Рациональный холодный ум императорских евнухов цинично оценивал и искреннюю веру людей, стараясь обратить ее на пользу стране, которой служили.