И вновь, как убийца на место преступления, разговор возвращался к России – её изломанной судьбе, её кривой дороге сквозь погосты и кресты с распятыми мучениками. Из века в век новое лихо срезало кривым ножом всё лучшее, что было в стране, губило её праведников – монгольские баскаки сменялись опричниками; миллионы запоротых до смерти, обезглавленных в растянувшемся на вечные времена утре стрелецкой казни, разорванных взрывами Великой войны… И теперь гибли – в чекистских подвалах, в грохоте китайских пулемётных рот. Уничтожались самые умные, самые совестливые – и вновь нарождались. Как будто из тайного лона страны, из некоей волшебной грибницы взрастали очередные поколения, пронизанные светом – чтобы тоже погибнуть от мерзости и отчаяния, быть срезанными косой смерти. Сколько ещё жизненной силы в этой грибнице? Бездонна ли она? Или всё же настанут времена, когда исчерпаются любовь и терпение Божии, и Он махнёт рукой на эту страну, пляшущую на граблях?
Отец Василий считал, что испытывать без конца сострадание Господа нельзя, наказуемо. Что пора воспользоваться тайными умениями Путешественников во Времени, вернуться в давнюю эпоху и изменить ход истории, вырвать Россию из бесконечного круга инферно, из повторяющейся петли гибели и возрождения. Выдрать силой хвост изо рта Уробороса. Дело не в том, что монгольские полчища обрушились на страну и отломали её от цивилизованной Европы, ввергли в кровавый хаос – нет, не было тогда ещё никакой страны, а лишь непутёвая толпа враждующих княжеств, которые только Золотой Ордой смогли слепиться в нечто единое, став зародышем будущей великой Империи. Простор и размах, разнообразие и могущество наши – оттуда, из чингисханова наследия. Но сама по себе монгольская злоба, презрение к народу, языческое человеконенавистничество навсегда отравили саму суть, саму кровь Империи.
– Двуглавый византийский орёл парит так высоко, потому что опирается крылами на степной азиатский ветер, – сказал отец Василий, – но сам этот ветер пропах гнилью неуважения к Человеку, как созданию Божьему. И это надо поменять! Надо переделать самого Чингисхана и ближних его, чтобы нашествие принесло древней Руси не только объединение в великую страну, но правильный смысл сего объединения! Смысл человеколюбивый и христианский. А для того сам Чингисхан должен стать христианином.
Глаза его горели, румянец окрашивал обычно бледные щёки (или это был отблеск заката над Киевом?), речь стала не привычно тихой и доверительной – а страстной и сбивчивой.