Князь из десантуры

– Глянь, и река верно написана, и рощица на том берегу! А здесь, вестимо, костры их ночью были – значит, застава.

Вошёл Мстислав Киевский, поздоровался с каждым отдельно. Потом сказал:

– Добришский воевода Димитрий сам лазутчиком был на татарском берегу, добыл пленного. Монгольское войско всё здесь собрано, готовится к бою, нас ожидает. Димитрий расскажет, как нам на битву идти. Послушаем его.

Мстислав Удатный фыркнул:

– Вот ведь, сучье подхвостье!

Но продолжать не стал.

Ярилов заговорил о том, что у татар бойцов вдвое меньше (князья сразу заулыбались, начали друг другу подмигивать – мол, справимся легко), и этим надо воспользоваться: выстроить полки широкой дугой, чтобы напасть крыльями, охватить вражеское войско с флангов. Монголы хитры, если видят превосходство противника – обманывают, изображая наступление. Когда преследователи в азарте погони разрывают строй, отдаляются друг от друга, монголы разворачиваются и нападают, бьют поодиночке. Могут и на засаду навести. Поэтому всем надо действовать по уговору, только по приказам великого князя. Охват с краёв не позволит басурманам организовать сопротивление и правильный отход. А переправу через реку и начало битвы надобно сделать таким образом.

– Первыми переправляются черниговцы на лодках и половцы под командой Яруна через брод – вот здесь и здесь, – Дмитрий показал на плане, – они прикрывают переход Калки остальным войском. Потом киевская дружина занимает левое крыло, следом галичане Мстислава Удатного и волынцы Даниила Романовича заходят справа. Всё это время большой полк из черниговцев и половцев должен стоять крепко, отбивая наскоки татар, и не покидать своего места, даже если вдруг всё монгольское войско побежит. Ну, а когда выстроимся – по знаку первым нападает правое крыло. Остальные малые дружины – псковская, смоленская, луцкая и прочие – распределяются между главными тремя полками и беспрекословно выполняют приказы старших – Мстиславов Киевского, Галицкого и Черниговского. Монгольское войско – сильное, спаянное в боях. Они уже три года в походе, многие народы одолели. Не смотрите, что нас больше – победить их будет нелегко. Только едиными усилиями справимся, чётко исполняя задуманное и слушаясь приказов.

Дмитрий оглядел собрание – князья слушали внимательно, и только Удатный продолжал что-то сердито бормотать себе под нос.

Ярило решил немного польстить знаменитому полководцу: добавил голосу значительности:

– Повторяю: первым нападает Мстислав Галицкий, как самый заслуженный и умелый. От его успеха и дальнейшее зависит.

– Мне подачки не нужны, сучье подхвостье! – взорвался Удатный, сверкая чёрными глазами. – Кто ты такой, воевода, чтобы тебя князья слушались?! Я и поляков бивал, и венгров бивал, и по отдельности, и вместе! И чудь, и весь, и корелу!

Мстислав распалялся всё больше и больше, наступая на прячущих глаза князей:

– Что примолкли, как обмочившиеся щенки? Я с мечом в Киев входил, и в Чернигов! И владимирцев с муромцами громил. Или забыли? А мне тут выскочка добришский, Тимоши блаженного холоп, указывает, куда идти и что делать!

Мстислав Удатный подскочил к Дмитрию, схватился за рукоять меча: князья охнули, ожидая расправы. Ярилов посмотрел сверху на гневливого полководца, демонстративно заложил руки за спину.

Мстислав Романович понял, что нельзя называть Дмитрия истинным автором плана битвы – не поймут князья. Успокаивающе сказал:

– Остынь, Мстислав Мстиславович. Всем тут твои подвиги ратные известны и уважаемы. Воевода рассказал мой замысел на битву, просто у него ловчее говорить получается. Я-то уж немолод, могу что-нибудь и позабыть, вот и попросил его рассказать, как бы моим языком послужить.

И засмеялся, заперхал нарочито по-старчески. Князья облегчённо вздохнули, заулыбались. Удатный убрал руку с меча, нахмурился. Отступил, тяжело дыша.

Великий князь продолжил:

– Всем всё понятно? Если так – завтра начинаем в полдень. Утром туманы стоят, могут помешать битве, так что подождём, когда солнце поднимется высоко. Знаком для начала будет моё знамя, воздетое над шатром. А до этого, с рассветом, инок Варфоломей с митрополичьим причтом войска обойдёт с мощами Андрея Первозванного, благословит на битву. Помните, други: мы не только соседей своих, половцев, из беды выручаем, не только родную землю оберегаем от басурман, но и души свои спасаем – ищем в этих степях святыню, лик Иисуса, написанный рукой апостола Луки. Дело наше правое и богоугодное. Идите с Богом.

Первым из шатра выскочил, конечно, Мстислав Удатный, что-то бормотавший про сучье подхвостье. Остальные князья оживлённо переговаривались, обсуждая завтрашнюю битву.

Дмитрий выдохнул. Вытер выступившую испарину: сердце заколотилось бешено, как будто обкурившийся барабанщик выбивал в висках сумасшедший ритм. Не верилось, что всё прошло относительно спокойно, что его план на бой, рождённый бессонными ночами, был принят.