Князь Холод

В любом случае, ничего сказать Алексею я не успел, потому что с западной стороны послышались частые выстрелы. Вся наша конная масса встревоженно засуетилась и принялась спешно покидать тесный крепостной дворик. Я пристроился в хвосте свиты царевича, поэтому сумел расслышать доклад примчавшегося со стороны степи драгуна:

– Тимландские драгуны, ваше высочество! Два-три эскадрона, не больше!

– Вперед! – вновь азартно скомандовал второй наследник трона.

– Вперед! В атаку! – подхватили младшие командиры.

Я понимал, что присутствуя здесь, верхом, в отрыве от своего пехотного полка, нахожусь в весьма дурацком положении. Здесь мне не место, я всего лишь отправился вперед для осмотра будущего театра боевых действий и не должен участвовать в кавалерийских сражениях. Но, оставаясь здесь в ожидании подхода своей пехоты, я рискую прослыть чрезмерно осторожным офицером, а это уже равносильно обвинению в трусости.

В этот момент мимо меня промчался Григорянский, командир Зеленодольского пехотного полка, находящийся точно в таком же положении, как и я. И что-то не заметил я в его действиях никаких сомнений. Да и моя лошадка, увлеченная общим потоком, уже мчалась в сторону разгорающегося боя. Эх, была, не была!

Какой-то из эскадронов сумел сохранить порядок и дал дружный залп, но сразу вслед за ним всё слилось в беспорядочную трескотню пистолетных выстрелов. По всей видимости, тимландцы слишком спешили на помощь к подвергшемуся нападению форпосту и не сумели вовремя оценить численный состав нашего отряда, потому и ввязались в бой. Когда же поняли свою ошибку, спастись было уже очень сложно.

Если бы с нашей стороны в столкновении участвовала пехота, тимландские драгуны могли бы спешиться и ввязаться в активную перестрелку, но, столкнувшись нос к носу с родственным, но многократно превосходящим их численно родом войск, вынуждены были палить с седла и, спешно разворачиваясь, спасаться бегством. Не всем это удалось, и наша набравшая ход конная лавина быстро настигла и уничтожила наиболее нерасторопных и невезучих. После чего началась бешеная гонка преследования – видя перед собой спины удирающих врагов, таридийцы мчались всё дальше и дальше, стреляли, кололи, рубили, всё больше распаляясь и входя в раж.

Набравшись смелости, я осторожно приподнялся на стременах в попытке разглядеть происходящее впереди, но увидел лишь сплошную массу всадников, в которой с ходу нельзя было даже отличить своих от чужих. Впрочем, уже в следующий момент я сумел различить выделяющиеся на общем фоне головные уборы улан. А кому, как не им, имеющим под седлом лучших в сравнении с драгунами лошадей и вооруженным легкими пиками, быть в первых рядах преследования?

Слева от нас чуть ли не от самой крепости тянулась отвесная скала, справа виднелся заросший камышом берег то ли реки, то ли озера, а может, и вовсе край болота. И в голову мою одновременно пришли две мысли, на первый взгляд, совершенно не связанные между собой. Во-первых, мне подумалось, что происходи эти события в летнюю жару, я бы ни черта не смог разглядеть из-за поднявшейся пыли. А во-вторых, мы мчались в заданном направлении по местности, весьма ограниченной для маневра, и это не могло не настораживать.

Словно в подтверждение моих мыслей где-то впереди раздался пушечный залп. Черт возьми, нас же навели на засаду! Причем так дешево и примитивно, а мы всё равно купились, как последние дураки! Что же делать? Что в таких случаях делать? Срочно разворачиваться, пытаясь выйти из-под обстрела или, напротив, навалиться всей массой, ворваться на батарею и перебить всю прислугу? Да кто ж его знает? Мне отсюда не видно ничего, и оценить обстановку на переднем крае я не могу, так же как и повлиять на принимаемые там решения.

Между тем мы всё еще продолжали двигаться вперед – слишком увлечены были люди погоней, слишком велика инерционность мышления. Только метров через сто пятьдесят – двести скорость стала снижаться. Можно было предположить, что первые ряды понесли потери и попытались остановиться, но сзади напирали вторые, третьи, четвертые и так далее, спотыкались об упавших и тоже падали, пытались объехать завалы и тоже падали. Постепенно всё же удалось притормозить, конный поток максимально сжался, и тут раздался второй залп. Пушки били сбоку, с небольшого пригорка, по пристрелянным заранее участкам, дождавшись, когда их минуют свои драгуны. А потом остатки тимландских драгун прыснули в стороны, освобождая дорогу тяжелой кавалерии.

– Кирасиры! Кирасиры! – заголосили вокруг меня воронцовские всадники, начиная разворачивать коней.

Я снова привстал на стременах. Оно понятно, в прямом столкновении легкая конница не ровня тяжелой, но ведь если кирасир один-два эскадрона, то можно навалиться и задавить числом. Но задуматься об отпоре нам не дали. Прямо посреди скученной массы наших драгун начали взрываться гранаты, сея вокруг себя смерть и панику. Подняв голову, я обнаружил на скале тимландских солдат в коричневых мундирах, азартно швыряющих на наши головы гранаты.