Князь Кий

А на другой день утром, когда Хачемаф решил седлать коня, чтобы выехать к войску Алэджа, неожиданно, как снег на голову, появились Умаф и Бэгот, живые и невредимые. Они повзрослели, утратили юношескую торопливость. Аульчане сбежались встречать воинов, вернувшихся с битвы.

- Мир, мир! - объявили братья.

Весь аул сгорал от нетерпения, жаждал узнать новости, но расспрашивать героев, не успевших расседлать коней, было нетактично. Как требовал обычай, их провели в большой дом, стоявший, как чабан среди стада, в окружении остальных жилых строений, усадили у очага, над которым виднелся чёрный крест - символ так и не прижившейся греческой веры. Им принесли лучшую пищу, какая нашлась в доме. Все терпеливо ждали, когда братья насытятся.

Оба порядком отощали за дорогу, но ели неторопливо, чинно. Только после еды братья вытерли руки о ноговицы и неторопливо повели рассказ обо всём увиденном и пережитом ими.

Когда дошло до того, как они оказались заложниками у русского пши, не выдержала тётушка Дзегуащ, всплеснула руками.

- И они, эти русы, оставили вас в живых?

- Как видишь, - усмехнулся Умаф.

- Клянусь этим огнём, - поддержал его Бэгот, - нам было у них совсем не плохо. Наших воинов и русов натравил друг на друга презренный рум, бежавший от справедливой мести.

- Не он ли проскакал через наш аул с двумя своими соплеменниками? - насторожился Хачемаф.

- Может быть, и он. Другие румы нам не встречались за это время.

- О, где мне теперь найти утешение: я не задержал такого подлого человека! - схватился за волосы Хачемаф. - Почему я не поскакал за ним вдогонку, не зарубил его!

- Но ведь их было трое, а ты один, - резонно заметила тётушка Дзегуащ, пряча смех в уголках своих глаз.

- Я сражался бы с ними, как нарт! А что значат для нарта трое жалких противников?

Аульчане потупили глаза: смеяться над человеком из своего рода неудобно.

Впрочем, Хачемаф быстро успокоился. Его мысли переключились на другое: раз всё обошлось благополучно, он решил на следующий день выехать в Таматарху. А не поедут ли с ним Бэгот и Умаф?

Братья без колебания согласились.

Разметавшись на сухой, выжженной солнцем траве, крепким сном спали уставшие за день гридни. Позади осталась ещё одна стычка с хазарской ордой, разгром последних наёмников Сурхана. Кажется, уже никаких преград не осталось на пути у русского войска… Тмутаракань близка, до неё рукой подать, воины отдыхали перед последним переходом. Только бессонная стража, как всегда, охраняла покой русского войска.

Злата сквозь сон слышала, как кто-то окликнул Богдана, как поднялся тот, лязгнув мечом по щиту. Злата прислушалась, приподняла голову, спросила сонно:

- Ты куда?

- Спи. Я скоро вернусь.

Он прикрыл её своей свиткой.

Зашуршала сухая трава, и затихли шаги Богдана. Злата согрелась под тёплой свиткой, быстро уснула.

Разбудило её прикосновение чьих-то рук.

- Богдан, ты?

- Тс-с-с… Это я, Чеглок:

- Чего тебе надобно?

Гридень вместо ответа схватил Злату за плечо. Цепкие руки расстёгивали ворот рубахи, не прикрытой кольчугой.

- Думаешь, не знаю, кто ты на самом деле, - торопливо зашептал Чеглок. - Только Богдан твой, думаешь, знает?

- Чего тебе надобно? - ещё не придя в себя, повторила свой вопрос Злата.

- Будто не знаешь, - хихикнул Чеглок, всё сильнее прижимая девушку к себе. - Неужто я хуже твоего Богдана?

- Эх ты! - Злата рванулась так, что затрещал холст рубахи, с силой оттолкнула гридня. - А ещё товарищ!

Чеглок отшатнулся. Новый увесистый удар пришёлся по его глазу, будто выкресал искры. Гридень застонал от боли и попятился к ближнему кусту.

- Эх ты! - нёсся ему вслед гневный шёпот Златы. - Думаешь, я для тебя свою девичью честь берегла в хазарской неволе? Подлый пёс ты, а не княжий воин!

Ни один из спавших вокруг костра гридней не пошевелился. Никто не подал виду, что стал свидетелем позора своего товарища.

Когда вернулся Богдан, Злата притворилась спящей.

Утром Богдан удивился, увидев заплывший глаз Чеглока.

- Кто это тебя?

Гридень шмыгнул носом, махнул рукою в сторону бескрайней степи:

- От хазарина память осталась. Со вчерашнего…

- А-а-а… - Богдан ещё раз оглядел Чеглока и сочувственно покачал головою. - Ну что ж, голова цела - и ладно. А это скоро пройдёт.

«Хазарин», отвернувшись от Богдана и Чеглока, сосредоточенно подтягивал конскую подпругу.

Над станом пронёсся протяжный призыв рога.

Русские дружины приближались к Тмутаракани, конечной цели далёкого и долгого похода.

- Уже немного осталось нам идти, - объявила Злата, и в её голосе князь уловил скрытое волнение.

Вездесущий гридень Злат, успевавший и с дозорами поскакать по окрестным холмам и ложбинам, разглядеть всё окрест, и пошутить-посмеяться с гриднями из своей сотни, и украдкой погрустить о чём-то своём, потаённом, был за проводника при князе Святославе. Но теперь уже и без его помощи трудно было сбиться с пути: войско русичей шло по хорошо наезженной дороге, которая петляла между рыжими буграми, испятнанными виноградниками, мелькавшими среди них редкими глинобитными хижинами, и сбегала в низинки, обходя серебряные блёстки-зеркальца солончаков.