Князь Крымский, и прочая, прочая...

Вот я решил продублировать поставки со стороны старообрядческих купцов. У них к этому времени были уже отлажены прекрасные торговые маршруты по всей стране. Условия доставки товара они выполняли в срок, и по цене особо не наглели. Это будет мое ноу — хау, и поможет укротить возможные хищения. Почему вы спросите, что я решил обратить внимание на старообрядцев? Как бы я не относился к современным олигархам и прочим буржуям, но у старообрядцев еще соблюдалась честность. Да и мне надоели огульные обвинения в их адрес. В той, допереносной жизни, по матушкиной линии у меня в роду были казаки, испокон веку придерживающихся древнего устава. Таких на Дону было немало. Десятки станиц и хуторов сплошь заселяли они. Служили верой и правдой царям, хотя постоянно их подозревали во всех нелепицах. Понятно, здесь в первую очередь были восстания Булавина, Нечая и Разина. Но, тогда и вся Русь была старообрядческой. А потом и сама власть вынудила древнее казачество поддержать Пугачева. Надоело терпеть постоянные угнетения со стороны царской власти. Порой просто поражает дебильный фанатизм, с которым, начиная от Петра первого и практически до конца девятнадцатого века, власть пыталась уничтожить старообрядчество.

Верха не видели дальше своего носа. Всякие либералы, исходя из того, что в империи есть значительная прослойка недовольных притеснениями людей, старалась раскачать их и поднять на бунт. Особо старались британцы. Когда к ним перебежали маргиналы и масоны типа Герцена и Огарева, в Лондоне серьезно рассматривали вопрос задействовать пятую колонну. В разгар Крымской войны они принялись закачивать по своим каналам в старообрядческие общины деньги и подрывную литературу. Жандармы не дремали и смогли перехватить часть прокламаций. Вскоре им удалось выкрасть и планы. Император Николай первый пришел в ярость. На старообрядцев вновь обрушились репрессии. Были закрыты храмы и часовни. Сыграло свою роль и выборы старообрядцами — поповцами своего митрополита. Это произошло в монастыре Белая Криница в Северной Буковине в 1846 году. А, он находился во владении Австро — Венгерской империи. Многие общины приняли митрополита, и стали называться белокриницким согласием. Этим действием поповцы постарались возродить древнюю традицию церковного единоначалия, которая была нарушена еще в 1653 году во время реформ патриарха Никона. И этот факт не добавил любви императора к ним. Он посчитал раскольников настоящими предателями, готовыми пойти в услужение чужим королям.

Я, в силу своего мировоззрения не мог согласиться с гонениями на старообрядцев. Да и как можно было их игнорировать, когда в стране чуть ли не тридцать процентов населения причисляло себя к древлеправославной церкви. Именно гонения привели к тому, что появилось множество различных толков и согласий. Часть из них — поповцы полагали, что избрав своим митрополитом Амвросия, они смогут восстановить уничтоженную царями Романовыми древнюю традицию. Другие общины — беспоповцы, вообще не признавали уже никаких епископов над собой. Потом еще появились беглопоповцы. В этих общинах верующих окормляли странствующие священники старообрядцы. Нередко среди многочисленных толков были значительные отклонения от древних служб. Тем не менее, постоянные гонения и притеснения, заставили приверженцев древних традиций сплотиться, уйти в подполье. Так как им было запрещено занимать государственные посты, они заняли главную нишу в предпринимательстве. У них появились свои тайные банки, своеобразные кассы взаимопомощи, тайные братства. Иначе им было не выжить. Старообрядцы принципиально не употребляли вина, не курили. Даже кофе и чай считали бесовским пойлом. Плюс поразительное трудолюбие и взаимовыручка позволили им вопреки всему заложить этику купечества. Именно с подачи старообрядцев появилось знаменитое выражение — крепкое купеческое слово. Для связи с многочисленными общинами они развили мощную торговую сеть и настоящие компании по доставке груза по все концы страны, а заодно писем и прочих сообщений. По сути, все общины, не смотря на свои различия, не замыкались сами в себе, и поддерживали связь. Они понимали, что выжить можно только в негласном объединении. Практически это было свое государство в государстве. Посторонних в свою тайную жизнь не допускали. Отсюда всем остальным они казались нелюдимыми.