Князь мертвецов 2

— Рассказать начальнику Департамента полиции как мы под прицелом пушек варяжского паро-драккара отобрали у местных промышленников ценных бумаг на двадцать четыре тысячи рублей, — меланхолично откликнулся Йоэль.

— Но ведь всё же было не так! — возмутился Ингвар.

— А выглядело именно так, — безжалостно припечатал Йоэль. — Попрошу также не забывать. что у каждого из нашей маленькой компании имеются свои тайны, которые мы совершенно не желаем раскрывать, особенно полиции.

— Ох, да! Тайны! — упоминание тайн наполнило Ингвара восторженным энтузиазмом, глаза его счастливо заблестели, а на губах вспыхнула упоенная улыбка. — Я столько… столько всего узнал! Весь мой мир перевернулся! Вы и мертвецы…

— Гхм-гхм! — многозначительно откашлялся Митя, лопатками чувствуя интерес идущего за ним Йоэля. Альв знает многое, но если Ингвар, со свойственной ему непосредственностью, сейчас выпалит, что Митя вот-вот может стать Истинным князем мертвецов, то неизвестно, что альв на это предпримет.

Предостерегающего хмыканья Ингвар не услышал, но на Митино счастье эмоции переполняли германца.

— И ведьма, надо же, они действительно существуют! Oh mein Gott! Я был уверен, что это выдумки… А это на самом деле! — Ингвар восторженно зажмурился. — Она может прятать от взгляда целые драккары!

— Виталийцы тоже могут! — бурный восторг германца слегка пугал.

— Я был уверен, что это делает какая-то машина! Но ведьмы… ведьмы! — Ингвар то ли гневно, то ли восторженно потряс руками в воздухе. — А потом еще и альв! Скажите, а вы тоже, как другие альвы, бессмертный?

Йоэль поморщился:

— Мне восемнадцать лет. У меня пока еще не было возможности проверить. И я не альв! Я еврей.

— Да ладно, — фыркнул Ингвар. — Вы не подумайте, я ничего не имею против. Но у вас же альвийская магия! Как вы этими лозами управляетесь: фить-фить-фить! — Ингвар замахал руками, видимо изображая, как ивовые лозы захлестывались вокруг саквояжа с ценными бумагами или стальной болванки. — Да у вас даже имя альвийское!

— Ничего подобного, — с достоинством сообщил Йоэль, останавливаясь возле поджидающих их в соседней улочке автоматонов. — Имя у меня самое, что ни на есть еврейское. Означает «Всевышний Бог».

И вот тут Митя захохотал. До спазмов. До слез на глазах. Он смеялся, отпуская всё: страх, неуверенность, азарт, долгое напряжение этой ночи, изматывающую тоску, что отец больше не верит ни ему, ни в него, и даже обиду на тетушку! Кто она, в конце концов, такая, чтоб на нее обижаться? Глупая провинциалка — не более. Пожалеть — можно, но злиться mauvais ton! Не доросла она еще до Митиной злости.

— То есть, ваша матушка дала вам самое альвийское из всех еврейских имен? — выдавил он, все еще содрогаясь от смеха.

— Я, пожалуй, пойду, — Йоэль оскорбленно выпрямился и сделал шаг в сторону,

— Погодите, мне надо еще кое-что у вас спросить. — Митя щелчком сбросил рунный ключ, позволяющий автоматону безошибочно опознавать владельца или его доверенных лиц. Любой чужак рисковал получить от паро-коня железным копытом в лоб. А то появились уже умельцы, уводящие автоматоны, как цыгане — лошадей. Надо будет попросить Ингвара заменить ключ на Зиночкином паро-коте, прежде чем возвращать его Шабельским. Митя усмехнулся про себя: как легко подумалось — попросить Ингвара. Все же прав отец, не только светские знакомые могут быть полезны.

— Если угодно, можем подвезти вас до модного дома, — усаживаясь в седло, бросил он Йоэлю.

— Не боитесь, что вас увидят в одном седле с портным?

Кажется, Йоэль хотел повторить эпитеты, использованные полицмейстером, но в последний момент передумал. И слава Предкам, потому что иначе Мите пришлось бы всерьез оскорбиться. Конечно, в свете, и в особенности при дворе Александра II Даждьбожича, было принято демонстрировать пренебрежение к иноверцам и инородцам. Правда, выходило это как-то изящней, чем у полицмейстера. И не касалось альвов, хотя более инородных существ трудно было вообразить, не говоря уж о вере. Но альвы вызывали восторг, именно тем, что так отчаянно раздражало в неправильных подданных империи — своей чуждостью, инаковостью. Получается, в петербургском свете чужаками восторгались за то же самое за что унижали своих?

Мысль была странная и неприятная, и Митя поспешил ее отогнать. Вопрос о том, ехать ли в одном седле с портным тоже требовал обдумывания. Но тут Митя обнаружил, что не просто уже уселся в седло паро-коня, но и протянул Йоэлю руку, помогая забраться на заднее сидение, а значит — думать поздно. Остается хранить невозмутимость и утешаться тем, что альвийский портной — личность сугубо нужная. Даже больше, чем Ингвар!

— Так что вы хотели знать? Если насчет альвийскоrо шелка, так нечего тут обсуждать, я уже вам ответил, — устраиваясь на заднем сидении, пробурчал Йоэль.

— Ваш ответ мне не нравится, так что обсуждать есть что! — отрезал Митя, нажимая рычаги. Вороненый пустил струйку пара и поцокал вдоль по улице. — Но сейчас у меня иной вопрос. Вы, случаем, не знаете, кто или что такое… — он нахмурился, припоминая точнее, как же Алешка сказал, — … Эхо… нет, не так….