Князь мертвецов

И указала на с немалым вкусом сделанную вывеску над вовсе даже не мелкой, а вполне пристойных размеров лавкой. Пристроенная к стене кованная лестница вела на второй этаж. Ступеньки забренчали под ногами и тогда Митя тихо спросил:

- А Даринка? Дарья, чем она займется, если не будет имущества Шабельских, за которым она должна присматривать?

- Станет свободной, - грустно ответила, Ада и со вздохом добавила. - Может быть ... Ведь кроме нас есть еще и Петька, а он - создание совершенно беспомощное.

Митя удивленно посмотрел ей вслед: если уж барышни мечтают о независимости, то уланский офицер должен как-то дать лад собственной жизни. Но кажется, Ада была серьезна.

- Я часто думаю об этом. Вот мы все разлетимся так или иначе, а Даша так и останется где-нибудь в имении, вечно нянчиться с Петькой! Разве это судьба для девушки? - она ступила на площадку, отгороженную кружевом перил, и отрывисто постучала в окованную железом дверь.

Та немедленно распахнулась и в проеме появился улыбающийся Тодоров:

- Ада, я ра ... Ооо! - вид маячившего позади Ады Мити заставил его замереть как Лотову жену²⁰, и тут же расплыться в восторженной улыбке. - Вы пришли! Надо же, в самом деле! Заходите же скорее! - и без всякого стеснения ухватив Митю за рукав, затащил внутрь.

- Новый гость? - навстречу им вышла красивая, чуть полноватая дама с толстой косой, короной уложенной вокруг головы. - Поставлю еще чашку.

- Да, мама! Мы даже не рассчитывали на Дмитрия, а он пришел! – весело откликнулся Тодоров, и не озаботившись представить Митю даме, поволок дальше. Вот же - невежа.

А вот дом Мите неожиданно понравился. И подумать не мог, что ему может понравиться квартира над лавочкой, но здесь было непривычно мало мебели и много простора. Занавеси из легкой ткани вместо привычного пыльного бархата колыхались под ветерком, пол выложен светлой доской, и блестел от воска. А редкие безделушки отличались изяществом и были расставлены так, что мгновенно приковывали взгляд. У кого-то в этом доме отличный вкус, столь необычный для простолюдинов.

- Смотрите, какой сюрприз! - завопил Тодоров, почти вталкивая Митю в комнату.

В небольшой гостиной воцарилось каменное молчание, сидящие вокруг круглого стола под лампой с солнечно-золотистым абажуром юноши и барышни – всего человек семь - начали медленно поворачиваться к ним.

- Неприятный, - хмуро буркнул гимназист Гирш.

Сидящий рядом парень постарше, здоровяк, похожий на принарядившегося грузчика, ахнул, переводя взгляд с Тодорова на Митю:

- И вправду Христо сынка полицейского начальника пригласил! А я думал - шутишь!

Сидящие начали переглядываться, прокатился шорох. Троица барышень за столом придвинулись друг к дружке поближе, будто опасаясь от Мити нападения.

- Дмитрий - мой гость, - внушительно объявил Тодоров.

- Тодоров сошел с ума, - меланхолично сказала девица в блузе с пышными рукавами и широкой юбке. Таких, кажется, называют «лампочками».

- Дети, пейте чай и не ссорьтесь! - мама Тодорова поставила на стол еще одну чашку, и одарив всю компанию строгим взглядом, вышла.

- Ну что ж, присаживайтесь. Не будем сердить мадам Тодорову, - здоровяк-«грузчик» со скрежетом отодвинул стул за спинку. И усмехнулся, разглядывая Митю будто мешок, который предстояло закинуть на склад. Желательно, на самый верх штабеля.

Митя молча повернулся к позабытой всеми Аде и повел к стулу ее. Усадил. Ада потупилась, но сидела очень прямо, чувствуя скрестившиеся на них взгляды.

- Цирлих-манирлих! - фыркнула «лампочка». - Еще руку поцелуйте!

Митя протянул раскрытую ладонь, предлагая девице подать руку. Одна ее соседка, пухленькая и белокурая, ахнула, то ли восторженно, то ли возмущенно, вторая, худенькая барышня с остреньким личиком, лукаво усмехнулась.

— Вот недоставало! - гневно запищала «лампочка», пряча руки за спину, будто Митя мог схватить ее силой. - Вы девушкам руки целуете, потому что за людей не считаете! Думаете, мы настолько вам не ровня, что вас это даже не унизит! Как как животное приласкать!

- Сударыня, я еще ни одному коту не целовал лапы, - серьезно объявил Митя.

Худенькая барышня звонко расхохоталась:

- А мне поцелуете? - почти подпрыгнула она на стуле. - Мне никто рук не целовал, все за человека считают! Так и помрешь равноправная и не целованная! – она покрутила перед собой растопыренными ладонями, и сунула руку в отметках чернил Мите под нос.

- Сара! - прикрикнул на нее Гирш.

Едва не захлебнувшийся воздухом Митя быстро взял себя в руки – фигурально выражаясь, а ладонь барышни - буквально, и склонился как в лучших домах Петербурга.

— Вот так вот! Видали! - прижимая ладонь к груди с торжеством вскричала барышня. И скорчила остальным рожицу.

- Эта егоза - Сара, сестрица Гирша, противница целования рук - Ривка Лифшиц, ее отец в еврейском училище преподает, и Наташа Сидорчук, кассирша из магазина «Вѣнскiй шикъ» - вмешался Тодоров.

«Помилуйте Предки ...» - только и мог безнадежно подумать Митя. Право же, какое чудное общество.